«Кино, которое может исцелять души»: Интервью с Денисом Парамоновым и Кузьмой Котрелёвым о фильме «Здесь был Юра»

Гран-при третьего фестиваля «Маяк» забрало драмеди Сергея Малкина «Здесь был Юра» — душевная смешная история о 30-летних музыкантах, которым нужно десять дней присматривать за взрослым человеком с ментальными особенностями. Об импровизации на площадке, музыке и работе с Константином Хабенским поговорили с исполнителями главных ролей — Денисом Парамоновым и Кузьмой Котрелёвым.

Сюжет основан на реальной истории из жизни режиссера. Два лучших друга и соседа, Олег и Серёга (Денис Парамонов и Кузьма Котрелёв), на несколько дней становятся «сиделками» дяди Юры (Константин Хабенский). Компания Юры постепенно становится для недооцененных рокеров не повинностью, а естественной частью жизни. Они вместе ходят на репетиции и интервью, готовятся к первому выступлению на фестивале и переживают бытовые невзгоды.

— Многие сцены в фильме выглядят очень живо, и кажется, что здесь не обошлось без актерской импровизации. При этом у фильма стройный сценарий и всё действие очень собранно. Расскажите, как на самом деле проходили съемки, как совмещали следование написанному и спонтанность?

Денис Парамонов: Сцены были прописаны все, просто в какой-то момент на репетиции мы могли добавить что-то свое.

Кузьма Котрелёв: Нет, все-таки был ряд сцен, которые не были прописаны подробно. Грубо говоря, «ребята выбирают одежду в секонд-хенде» — и всё. Некоторые сцены получались незапланированно. Например, сцена с грушей. Серега (Сергей Малкин, режиссер и автор сценария фильма. — Прим. ред.) хотел, чтобы в кадре была груша, взял ее и говорит: «Ну, порепетируйте немного с ней и давайте снимать, придумайте что-то».

ДП: Точно, были и такие сцены, как говорит Кузьма. А были и прописанные сцены, где импровизация возникала в моменте. И если получалось удачно, Серёжа говорил: «Запомните это и сделайте так в другом дубле».

КК: Есть текстовые и смысловые моменты, без которых движения дальше не будет, но вокруг них мы могли строить нечто свое сколько угодно. Например, раз мы упомянули сцену в секонде, можно на ее примере рассказать, как всё работало. Дубль у нас длился 20 минут, уже минуте на десятой появилось ощущение легкого абсурда, но импровизация лилась рекой. В то же время в этой сцене были опорные точки — фраза «С кем будет Юра на концерте?» и разговор о том, что нужно пойти помириться с Андреем. Это было прописано, а вокруг уже возникали всякие перлы.

— Много импровизации вырезалось на финальном монтаже?

ДП: Многое вырезалось, но многое и осталось. Думаю, половина. Но всё по делу вырезали!

КК: Точно по делу! Очень сокращено начало фильма. Я обсуждал с Серёжей этот вопрос, и он рассказал, что во время монтажа при первой сборке стало понятно, что до появления Юры фильм «не шел». Юра дает толчок для действия, изменений. И надо было ввести его в фильм как можно скорее.

ДП: Если мне не изменяет память, изначально до появления Юры проходило минут десять точно. Снимали, как мы едем в машине с Чебой (персонаж Александра Поршина. — Прим. ред.), как потом мы эту тачку толкаем, была долгая сцена с сырниками, которая в итоге ушла в закадр и ее можно услышать в самом начале фильма. Но для этого и снимается много материала, чтобы в итоге режиссер мог взять лучшее.

КК: Серёжа в целом так и работает: мы наигрываем, скажем, 20 минут, а потом слышим его «Я что-нибудь из этого нарежу».

ДП: Ну и нарезал… на Гран-при!

— Поскольку в основе лежит реальная история из жизни режиссера, не было моментов, когда он специально просил что-то сделать, чтобы было «как в жизни»?

ДП: Да нет, мы же не играли конкретных людей, мы играли конфликт характеров.

КК: Конечно, история списана не досконально. На самом деле эти ребята не музыканты, а киношники как минимум. Есть легендарная фотография, на которой Сережа, его друзья и Юра, — очень теплый снимок. Она стоит на аватарке общего чата их квартиры, где они когда-то жили. Сейчас почти все уже разъехались, но память осталась.

Мы не играли точь-в-точь то, что было на самом деле. И это было не так уж важно, мы играли свою историю. Будто мы с Денисом живем в одной квартире и нас попросили посидеть с Константином Юрьевичем, который вдруг стал таким, каким мы его видим.

— А вы знакомы со своими прототипами и настоящим Юрой?

ДП: Нет, с Юрой мы не знакомы, а Олега я и правда знаю. А Серёжа, которого играет Кузя, — это и есть наш режиссер.

КК: Прохор, которого играет Саша Поршин, помогал нам с музыкой и репетициями. Андрея я тоже знаю. Даже атмосфера квартиры, в которой мы работали, мне знакома, потому что именно в ней снимался короткий метр «Ветивер».

— Точно, ты же уже снимался у Серёжи в «Ветивере»! Денис, а ты тоже уже был знаком с ним еще до съемок?

ДП: Нет, я только на пробах с ним познакомился.

КК: Серёжа просто очень хотел снимать Дениса Парамонова, это я точно знаю!

ДП: Да там такая история… Он, оказывается, несколько раз присылал запрос на кастинг, а я два раза почему-то не мог. И он уже начал всем говорить, мол, «если он третий раз не придет, я его больше не возьму». А я пришел. На самом деле я с самого начала хотел, просто одно накладывалось на другое, что-то не срасталось.

— Как вы узнали, что будете работать с Константином Хабенским? И как восприняли эту новость?

ДП: С Хабенским мы работаем в Художественном театре, он наш начальник. Я помню первый день, когда приехал Константин Юрьевич, и как все сразу напряглись. Но это ощущение быстро прошло, буквально в этот же день.

КК: Мы переживали еще и из-за того, что как таковых совместных проб у нас не было. Актера на роль Юры искали уже после того, как нас с Денисом утвердили. Задача не из легких, ведь Юра здесь главный персонаж, от которого зависит всё. Когда Серёже пришла идея предложить эту роль Константину Юрьевичу, тот согласился. Они несколько раз встречались, обсуждали фильм, персонажа, мерили зубы, но проб не было.

ДП: Точно. И получается, что только в первый съемочный день, когда Константин Юрьевич приехал на площадку, все и увидели, как он будет играть Юру.

КК: Если бы это был не Константин Юрьевич, у нас получилось бы другое кино. Это очень тонкая работа — сыграть роль ярко, аккуратно и без фальши, чтобы в нее верилось каждую секунду. Мне кажется, кроме него никто не смог бы так сыграть.

ДП: Правда. Неожиданная для большого артиста роль, еще и совсем без слов.

КК: Изначально у Юры были слова, но он от них отказался. У него была одна реплика — «Хочу домой», — но Константин Юрьевич сделал так, будто он и ее не произносит, но всё становится понятно.

Притом что не произносит в кадре ни одного слова и присутствует фактически просто как фигура, именно он всегда центр любой сцены. Любой кадр строится от него.

ДП: Он это сделал очень тонко и очень честно. Увидев сейчас всю эту работу на большом экране, я сразу вспомнил всю благотворительную деятельность Хабенского, его фонды, его чисто человеческую позицию по отношению к окружающим.

— И как работалось бок о бок с легендой?

КК: Мы иногда жестко ловили кринж на съемке с того, что мы в кадре ржем, шутим тупые шутки про Арбенину и занимаемся всякой ерундой, и всё это на глазах Константина Юрьевича. Со всей его историей, со всеми ролями, которые он сыграл, с его статусом. Мы еще и его подчиненные!

ДП: Тут важно и про другое рассказать. Часто такое бывает и на площадке, и на репетиции, когда приходит очень именитый артист и вдруг начинает что-то советовать всем вокруг. Константин Юрьевич мог что-то посоветовать, но по делу, никогда не настаивал и абсолютно не привлекал к этому внимания. Он просто наблюдал за нами, как этот Юра за парнями, пока мы раздавали рока.

Что интересно, в этот же момент, когда проходили съемки, мы репетировали с Кузьмой в спектакле, где Константин Юрьевич режиссер. То есть мы параллельно снимаемся все вместе в качестве актеров в фильме и ходим к нему на репетиции. При этом эти два проекта никак не пересекались, не было никаких намеков или подколов, что в кино мы играем каких-то придурков. Нет, всё строго профессионально.

Благодаря новой работе с Константином Юрьевичем мы прониклись к нему только еще большим уважением, к его профессионализму и чисто человеческому отношению ко всему.

— Есть какие-то сцены, которые дались вам непросто?

ДП: У меня нет. Мне кажется, всё шло очень легко. У нас был длительный этап подготовки к съемкам, когда мы просто встречались и долго обсуждали будущее кино, репетировали сцены, читали и перечитывали сценарий, репетировали музыкальные сцены. В итоге к моменту съемок сценарий был зачитан до дыр и всё так проработано, что даже не было какого-то большого волнения.

КК: Еще очень помогало то, что мы с Денисом друзья. Мы знакомы с 2014 года, когда мне было 16 лет. Мы учились в колледже Табакова, потом жизнь нас развела: я пошел учиться во МХАТ, а он в «Табакерку». И вот теперь мы коллеги, работаем во МХАТе.

ДП: Для нас с Кузей это уже девятый проект, где мы партнерствуем, если брать и кино, и театр.

— А какие сцены больше всего запали в душу?

КК: Мне очень нравится момент, когда мы идем вчетвером по дороге. Мы снимали ее с первого дубля, потому что съемочный день заканчивался, пошел дождь и все уже были уставшие. Мы быстро наметили тему и пошли в кадр. Вроде получилось! И какая же шикарная камера Филиппа Задорожного.

ДП: Филипп просто тащит. Это находка Серёжи Малкина, ведь Филипп в основном снимал документальное кино, и это так здорово, что он будто смог интегрировать документальную составляющую в художественный фильм.

Мне понравились все сцены, где были мемчики. Всё сразу начинается с «ты сказал, что ты шаришь в этой теме», и пошло-поехало. Еще сцена с Кузей, когда я прихожу к нему ночью с паспортом и мы страдаем ерундой.

КК: А еще момент выступления в клубе, где мы вместе исполняем песню. Для меня музыкальная составляющая в любом проекте важна, потому что я люблю музыку и люблю петь. Так что я эту сцену очень ждал. Она была под конец съемок, чуть ли не последний съемочный день. И мне кажется, это мощный момент всего фильма, ведь именно здесь начинаются слезы, которые не прекращаются до самого финала.

— Есть что-то в этом фильме, что не получилось так, как вы хотели? Возможно, о чем-то жалеете?

ДП: Нет, мне кажется, это большая победа Серёжи. Я безмерно рад за него и за нас всех, потому что тут получилось всё, что мы хотели и что было задумано. И это, конечно, поражает. Потому что всегда думаешь о том, что хоть что-нибудь точно должно пойти не так, а тут всё как надо.

КК: Мне было так приятно, что зрители захлопали на моменте дня рождения Юры. Это ровно то, как должна работать эта сцена и всё кино, как мы себе это представляли.

ДП: Кстати, Вася Михайлов, который сыграл Андрея, тоже очень классный актер. У нас получилась смена образов: мы с Кузьмой, задроты по жизни, играем музыкантов и отрываемся, а он, рокер по жизни, играет педанта.

— Как выбиралась музыка для фильма?

КК: Это Серёжина находка. В первом нашем совместном проекте «Ветивер» была замечательная песня «Встретимся в парке», которую исполняет «лезвие сеул». В этот раз он нашел Kick Chill — очень глубокий панк-рок. Это муж и жена из Брянска, они работают на заводе и параллельно пишут музло. Я был на их концерте в Москве, и это такая энергия, что пробирает насквозь.

— С каким настроением или какими мыслями идти на фильм тем, кто будет смотреть его впервые?

ДП: Мне кажется, с каким бы настроением ты ни пришел, это кино точно в тебя попадет.

КК: Я считаю, это кино, которое может исцелять души. Оно такое уютное и провоцирует на очищающие слезы. Многие сцены сняты с такой нежностью, что она просто не может не передаться через экран. Так что главное — дойти до кинотеатра, а дальше кино будет вершить свою магию.

ДП: И еще я должен сказать, за что я особенно благодарен Серёже: мне очень лестно и приятно, что мы все в фильме хорошо работаем как артисты. Нет ни секунды ни у одного персонажа, где была бы фальшь или недоработка. Все очень искренние и убедительные, и это заслуга режиссера. Что-то он такое нам сказал, что мы стали сиять