Хамфри Богарт «новой волны»: Портрет Жан-Поля Бельмондо

В этом году Жан-Полю Бельмондо исполнилось бы 90 лет. Актер прожил долгую жизнь и вполне мог бы отметить этот юбилей со зрителями, но его амплуа не предполагало возраста. Герой Бельмондо — смуглый супермен, роковой герой, под тенью которого прошла вся вторая половина двадцатого века. И ушел с экрана этот типаж вместе со столетием — что символично и логично.

На гребне «волны»

Франции и Европе нужен свой герой без страха и упрека. Белозубый, как Марлон Брандо, молодой, как Джеймс Дин, роковой, как Хамфри Богарт. Болевшие Америкой режиссеры, Шаброль, Годар, Соте, нашли такое лицо новой Европы. Бывший успешный боксер, который всерьез думал о спортивной карьере, Бельмондо мало походил даже на таких выдающихся французских актеров, как Жан Габен. В нем парадоксальным образом соединялись брутальность, фактура голливудской суперзвезды и самоирония, деликатность европейской актерской школы. 

Всё сошлось: молодой режиссер Клод Шаброль взялся за сюжет о любви и преступлении, в меру бульварный, в меру стильный. Одна из главных ролей досталась настоящему американистому красавцу Бельмондо. В итоге получился манифест нового поколения — «Двойной поворот ключа», может, не такой революционный, как шабролевский дебют «Красавчик Серж», но точно очень репрезентативный.

Настоящим прорывом в карьере актера стал дебют другого, самого известного творца «волны», с именем которого сам термин и ассоциируется, — «На последнем дыхании» Жан-Люка Годара. Великий экспериментатор пересочинил авантюрно-романтический жанр заново, разложил его на атомы и собрал что-то совсем необычное и неординарное. История короткой встречи бандита и наивной барышни стала настоящим символом времени — потому что камера Рауля Кутара летала, дрожала, бродила, заставляя как будто подсматривать за жизнью героев. Потому что книжки на полках, пластинки, плакаты на стенах — всё это было точь-в-точь как в квартире каждого второго юного парижанина рубежа пятидесятых-шестидесятых. И эта революция не состоялась бы без Бельмондо с его харизмой, волчьей улыбкой и бандитским очарованием. Именно он смог придать радикальному эксперименту Годара весь необходимый ему шик и товарный вид, вывел «Дыхание» за пределы простого юношеского баловства и импровизации на заданную тему. Дуэт Бельмондо и юной Джин Сиберг стал эталоном стиля, эффектности, сочетания хрупкости и неотесанности, непревзойденным до сих пор.

Нет ничего странного в том, что после «Дыхания» Бельмондо проснулся по-настоящему суперзвездным персонажем. Эффект, который фильм произвел, превзошел шум от «Поворота» и «Красавчика» — при всей их отточенности и новаторстве. А для Годара актер на десять лет стал настоящим талисманом, гарантом внимания к любой его ленте. Не будь режиссер таким диким террористом, он бы эксплуатировал экстерьер Бельмондо направо и налево. Но даже двух следующих совместных работ — «Женщина есть женщина» и «Безумного Пьеро» — вполне хватило. Годар получал внимание публики, удвоенное, а то и утроенное, а Бельмондо раз за разом доказывал, что он обладает не только выразительной внешностью и драматическим талантом, но и художественной смелостью.

В шестидесятые благодаря «Дыханию» Бельмондо вошел в статусе самого яркого и значительного актера Европы, лица нового поколения и эталона стиля. Представить себе успешную ленту без его участия было уже трудно — причем не только французскую. Он снимался в «Чочаре» итальянца Витторио де Сики, экранизации книги Альберто Моравиа, а его партнершей по площадке была Софи Лорен. Здесь актеру досталась роль провинциального супермена, героя-коммуниста, который тихо, но отважно противостоит фашизму и всему зверству, которое творится вокруг, в последние месяцы Второй мировой. 

Американец в Париже

В рамках «новой волны» Бельмондо достаточно быстро стало скучно. Да и само явление было слишком разноплановым, чтобы его представители — в диапазоне от Шаброля до Трюффо — двигались в каком-то едином ритме и направлении. Уже к середине десятилетия Бельмондо начал сниматься в куда более конвенциональных детективах, чем радикальные эксперименты «волнистов»: в «Стукаче» и «Старшем Фершо» мастера жанра Жан-Пьера Мельвиля и военной драме «Уикенд на берегу океана». Здесь талант Бельмондо окончательно обрел товарный вид: мельвилевские сюжеты о ворах и полицейских, миллионерах и контрабандистах помогли ему научиться быть очаровательным и статным, ироничным и героическим одновременно. Ничего странного нет в том, что в течение этого десятилетия Бельмондо часто играл европейцев в декорациях Америки: в «Мужчине, который мне нравится» Клода Лелуша (здесь он — итальянский соблазнитель-композитор, звезда Голливуда), у Мельвиля в «Фершо».

Еще одну иконическую роль этого периода Бельмондо сыграл в исторической драме «Горит ли Париж» Рене Клемана. В этой хронике конца Второй мировой ему досталась мощная ведущая партия настоящего супермена из плоти и крови, участника Сопротивления, который готовится к последней и решающей схватке за город в ожидании скорого прибытия британских и американских союзников. Этот персонаж, что характерно, едва ли не единственный, не имеющий реального и широко известного прототипа. То есть единственный стопроцентно художественный, сочиненный с чистого листа.

Статус Бельмондо шестидесятых ярче всего иллюстрирует его участие в «Казино рояль» — большом хулиганском проекте по мотивам бондианы, абсурдистской комедии о шпионах и суперзлодеях, где каждый второй был полноценным Бондом. Бельмондо тут досталась маленькая роль французского суперагента — он произносит с экрана от силы три фразы, и те с помощью разговорника, который держит в руках. Но контекст важнее текста: компанию ему на экране составили Питер Селлерс и Орсон Уэллс, Джон Хьюстон и Вуди Аллен. На этом пестром фоне Бельмондо — единственный равный голливудским суперзвездам, их брат по крови. И спорить с этим утверждением было бы как минимум смешно, как максимум — абсурдно. 

Профессионал

В семидесятые годы, куда менее успешные и европейские, чем прошлые десятилетия, Бельмондо вошел уже более чем уверенной походкой. Тем более важно, что он был такой один: европейское кино предыдущего времени сдулось. Годар удалился в мир радикальных экспериментов и DIY-кинематографа. Трюффо стал своим в Голливуде и играл у Спилберга в «Близких контактах». Боги ушедшего времени Бриали и Азнавур вынуждены были искать себя в этих новых условиях. Романтизм и вера в силу реальности уступили место совсем другим настроениям. Бельмондо в этом контексте перегруппировался с молниеносной скоростью. Да ему и делать ничего особенно не надо было: опыт работы во французских и европейских блокбастерах американской выделки в шестидесятые помог адаптироваться к новому времени и новым условиям.

Семидесятые у многих звезд европейского кино отняли славу и старые образы. Бельмондо эта эпоха подарила самую яркую роль в карьере, работу в «Профессионале», под музыку из которого Франция прощалась с актером спустя полвека. Здесь все качества актера сошлись: брутальность и шик, глубокий драматизм и готовность к экспериментам (в самом начале ленты половина сцен сняты почти в режиме реального времени, и в них произносится от силы пара слов). «Профессионал» стал настоящим бенефисом и самого Бельмондо, и его постоянного образа: то, что прежде было лишь составляющими имиджа, которые можно было отсекать или использовать, здесь складывалось в единую картину. Сильную, драматичную и трогательную.

Десятилетие и календарно началось для Бельмондо с «Борсалино» Жака Дере — гангстерской драмы заокеанской выделки. Здесь Марсель превращается в аналог Чикаго времен сухого закона, а томми-ганы смотрятся в руках Бельмондо и Делона более чем органично и естественно. Образ Бельмондо спасал не только карьеру актера, но и французское кино вообще. Благодаря ему в это смутное время нашли себя Шаброль («Доктор Пополь») и Ален Рене («Ставиский»). Один благодаря Бельмондо придумал формат принципиально нового ромкома, другой фактически изобрел политический триллер по-французски. 

Наконец, отдельный пласт фильмографии зрелого Бельмондо — жанр комедийного боевика, не уступающий гонконгскому оригиналу. «Ас из асов», «Неисправимый», «Кто есть кто?» и «Чудовище» стали феноменами в европейском кино — центральный образ брутального и неунывающего героя в основе помог соорудить нечто совершенно новое и неординарное. Благодаря Бельмондо оказалось, что смеяться можно и над героями Второй мировой («Ас из асов»), и над каскадерами-суперменами («Чудовище»), и над выдающимся сыщиком под прикрытием («Кто есть кто?»). В итоге Бельмондо оказался наравне с Челентано звездой не только детективов и драм, но и уморительных эксцентрических комедий.

Старик путешествует

Парадокс супермена Бельмондо еще и в том, что его век был очень долог. Казалось бы, такой образ по определению ограничен от силы одним десятилетием — дальше в ход идет ирония, сохранять форму всё труднее, да и сам герой, кочующий из фильма в фильм, может успеть наскучить публике. Бельмондо же оставался на коне несколько десятилетий — если по гамбургскому счету, всю вторую половину двадцатого века, до самого конца девяностых. В этом смысле особенно любопытны финальные его работы, когда благородная седина сменилась совсем уж белоснежными волосами, а сеточка морщин стала отчетливее.

В 1995 году он сыграл роль, для которой был, в общем, рожден, — Жана Вальжана в новой версии «Отверженных» своего давнего знакомого Клода Лелуша. Режиссер перенес действие романа Гюго в начало двадцатого века, во времена, когда мир стремительно менялся. А Бельмондо неожиданным образом трактовал своего персонажа не как могучего великана-силача, а как хрупкого и ранимого человека. Никогда, пожалуй, ни Вальжан, ни сам актер не были на экране настолько трогательными и несчастными — отчасти такой была трактовка образа, отчасти к этому располагала сама фактура выразительного седого и загорелого старика. 

Своеобразным прощанием с двадцатым веком и для Бельмондо, и для всего французского кино стал простой и незамысловатый боевик «Один шанс на двоих». В нем два величайших актера страны, Делон и Бельмондо, в последний раз появились на экране вместе и сыграли соперников-компаньонов, двух предполагаемых отцов одной бедовой девицы в исполнении юной Ванессы Паради. Два великих старика в последний раз взяли в руки оружие и тряхнули стариной, поиграли в любимую забаву своих юных лет, настоящее гангстерское кино с погонями и перестрелками. На дворе был 1999 год, на экраны выходили «Матрица» и «Талантливый мистер Рипли», было понятно, что кино уже никогда не будет тем же, каким было всю вторую половину двадцатого века, весь век Бельмондо.

Актер ушел вместе с веком. В 2001 году он перенес тяжелый инсульт и на время оставил кино и сцену. Он вернулся на экран лишь однажды и только для того, чтобы поставить настоящую, жирную, выразительную точку. «Человек и его собака» 2008 года замкнул круг: актер начал как живое доказательство возможного иного, нового европейского кино. Теперь он превращал себя в памятник старому, полувековой давности кинематографу. «Человек» был ремейком одного из манифестов послевоенной итальянской романтики и сентиментальности — «Умберто Д.» Витторио де Сики. Простая и трогательная история о старике и псе, которые шатаются по большому равнодушному городу, оставленные всеми. То, что в пятидесятые было новым словом, теперь было ностальгией, данью памяти прошлому. Супермен одинок, беден и несчастен. Он любит своего пса и не видит ничего хорошего в людях. В его морщинах еще можно расшифровать образы всех остальных супергероев — Мишеля Пуакара и Безумного Пьеро, мафиози и спецназовцев, асов и гонщиков. Бельмондо дал каждому зрителю возможность попрощаться с этим образом, закончил писать его историю и ушел прочь навсегда.