Каким получился сериал «Дом Гиннессов»: Порок на экспорт

Гул угольных печей, журчание воды, жженый солод, хмель и ячмень, мрачная пена дней, интриг и семейных секретов — рецепт «Дома Гиннессов». Историческая сага Netflix — новый проект Стивена Найта (создателя «Острых козырьков»), который превращает историю ирландской пивоваренной династии в напряженный сериал о власти, репутации и цене наследства.

Дублин, 1868 год. Умирает сэр Бенджамин Гиннесс — патриарх, человек, от которого зависит экономика города. Его завещание фиксирует порядок наследования, следовательно, и баланс сил внутри семьи. Четверо детей — Артур, Эдвард, Энн и Бен — получают не богатство и свободу, а ярмо. На крючок завещания пойманы их амбиции, репутация и личная жизнь. Семейные роли превращаются в политические, чувства становятся поводом для манипуляций в корпоративной борьбе.

«Гиннесс» — известный культурный бренд: ирландский стаут продается почти везде в мире, пивоварня St. James’s Gate является известной туристической достопримечательностью. Для Netflix шоу в том числе способ оседлать волну интереса к «корням брендов» (сравнимо с сериалами и фильмами о модных домах — «Дом Гуччи», «Коко до Шанель», «Ив Сен-Лоран») и одновременно обратиться к осовремененному взгляду на жанр исторического кино.

Характерно при этом, что в Ирландии на выход «Дома Гиннессов» отреагировали жесткой критикой стереотипных образов, клише и условных диалогов. Очевиден культурный конфликт: международная публика видит в проекте эффектную историческую семейную сагу, а некоторые ирландские критики — искажение истории и клюкву.

За сценарий «Дома Гиннессов» отвечал Стив Найт, автор «Острых козырьков», «Табу» и «Тысячи ударов». Визуально сериал — стилизованная реконструкция эпохи, оживленная современным лоском и драйвом. Ирландские медиа отдельно отмечают работу музыкального супервайзера Амелии Хартли и насыщенный плейлист (Fontaines D.C., Lankum, Lisa O’Neill, Kneecap и др.): это «инъекция современности» в изображение викторианской эпохи. Зрители восприимчивы к такому миксу эстетики после «Острых козырьков» или даже еще раньше, по крайней мере со времен «Марии-Антуанетты» Софии Копполы.

Стивен Найт подчеркивает, что шоу не похоже на сериал «Аббатство Даунтон» Джулиана Феллоуза. «Дом Гиннессов» намеренно дистанцируется от исторической классики, хочет дать более динамичный, энергичный взгляд на прошлое. Заметную роль в этом играет современный динамичный монтаж и саундтрек.

Каст «Дома Гиннессов» объединяет новое поколение британских и ирландских звезд с более узнаваемыми артистами, способными придать рассказу нужный вес и достоверность. Найт сознательно выстраивает ансамбль так, что каждый персонаж воплощает определенный архетип — олицетворенную власть, совесть, страсть, страх или протест.

Энтони Бойл (Артур Гиннесс) играет старшего сына, чьи амбиции подпитываются чувством долга. Артур — наследник, воспитанный в тени патриарха, и потому его энергия направлена на доказательство собственного права на власть. В нём сочетаются харизма и уязвимость, его путь — внутренний конфликт между благородством и гордыней.

Луис Патридж (Эдвард), изображающий «нового джентльмена» эпохи, привносит в сериал легкую меланхолию и нерв интеллектуала. Его герой чувствует приближение политических перемен, но отказывается менять правила игры. Эдвард — тот, кто осознает моральную усталость старого порядка и всё же слишком связан семейными узами, чтобы действовать.

Эмили Фэрн (Энн) — пожалуй, главный актор современной интерпретации исторического сюжета. Ее персонаж разрушает привычный образ дочери и сестры времен Викторианской эпохи. Энн не просто наблюдает за событиями, она вмешивается, рискует, принимает решения, которые в контексте XIX века читаются как вызов системе. Через нее сериал открывает тему женской субъектности в патриархальной структуре, напоминая, что борьба за личную автономию — не привилегия XXI века.

Фионн О’Ши (Бенджамин) играет младшего сына — романтичного идеалиста, ищущего в пивоварне не прибыль, а смысл. Его герой воплощает поколение, для которого фамилия — не привилегия, но груз. Бенджамин понятен зрителю и часто становится эмоциональным проводником истории.

Джеймс Нортон (Шон Рафферти) добавляет рабоче-классовую перспективу — его персонаж служит своеобразным зеркалом для Гиннессов, напоминая, что за благополучием семьи стоят тысячи чужих судеб. Рафферти — человек действия, страсти и трагизма.

Джек Глисон (Байрон), напротив, представляет молодого, беспощадного, амбициозного игрока, привыкшего манипулировать людьми так же ловко, как другие манипулируют деньгами. Его присутствие в кадре — знак нового времени, где мораль заменяется стратегией. Байрон являет собой призрак будущего, хищный, по-своему обаятельный и неизбежный.

Второстепенные персонажи — от деловых партнеров до прислуги и политиков — дают социальный срез, благодаря которому сериал выходит за рамки семейной хроники. Каждый герой имеет личную историю и функцию в общественном механизме, отражая переход Ирландии от викторианской иерархии к зарождающейся индустриальной демократии.

История «Дома Гиннессов» описывает превращение семьи в бизнес-консорциум, где доверие — валюта, а долг — контракт. Это действительно не «Аббатство Даунтон», герои которого заботятся о поместье как о домашнем очаге, и не сугубо криминальный эпос «Острых козырьков». Мы наблюдаем, как фамилия, имя семьи мутирует в бренд. Можем выделить три сквозные темы на этом пути.

Завещание сэра Бенджамина определяет не только владение акциями пивоварни, но и интимную географию героев: кого можно любить, на ком выгодно жениться, что дозволено публично. Здесь сериал показывает XIX век через современную оптику — с вопросами гендерной идентичности и договорных браков.

Для Гиннесcов репутация — не абстракция, а «мосты, больницы, рынки». Благотворительность и городские проекты (часть реального наследия семьи) в сериале представлены как инвестиции в политический капитал для развития бизнеса. Фении, религиозные трения, колониальный контекст присутствуют, но чаще как оказывающая некоторое давление среда, нежели как предмет дискуссии. Социально-политические темы служат фоном и не являются основой сюжета — коммерчески вполне понятное решение, которое всё же вызывает споры.

Сериал открывается формулировкой «вдохновлено реальными событиями», а не «основано на реальных событиях». Реальные фигуры и общий контекст 1860-х имеются, но многие повороты либо додуманы, либо усилены до драматизма. Пожалуй, самый обсуждаемый пример — финальная развязка сезона с выстрелом. В реальности такого эпизода не было, это драматургический ход, о чём прямо говорят создатели и издание History Extra.

Отдельная линия — трактовка брака Артура Ли Гиннесса и леди Оливии Хеджес-Уайт. Сериал представляет их союз как «лавандовый брак», договоренность, где чувство и интимность заменены уважением и взаимной выгодой. Журнал Town & Country аккуратно увязывает эту гипотезу с биографическими источниками и отмечает, как шоу добавляет эмоциональную сложность, вводя фигуру Шона Рафферти. Последний превращается в триггер, меняющий динамику отношений.

Если следовать логике «Общества спектакля» философа Ги Дебора, сериал «Дом Гиннессов» служит примером того, как капиталистическая культура превращает историю в зрелищное представление, чтобы она лучше продавалась. Вместо того чтобы реконструировать XIX век с его реальными противоречиями, сериал акцентируется на визуальном аспекте эпохи: костюмах, интерьерах, брендовой символике. Это делается с тем же расчетом, с каким современная реклама продает образы «аутентичности» и «атмосферности». Подлинность вытесняется глянцевой театральностью, политика растворяется в эстетике.

Спектакль — не просто изображение, а социальные отношения между людьми, опосредованные образами. «Дом Гиннессов» строится именно на таком опосредовании: семейный конфликт подается через визуальные символы богатства и власти, внутренние противоречия персонажей выражаются скорее не в диалогах, а в эстетике кадра, которая подменяет содержание. Шоу можно рассматривать как метафору самой культуры зрелища, где история и капитал, реклама и драма сливаются воедино. «Дом Гиннессов» — часть того же механизма, что и бренд Guinness в XXI веке: они производят не столько напиток или историю, сколько лакированный образ Ирландии, приготовленный на экспорт. Даже скандал вокруг сериала в Ирландии усиливает эффект — протест против искажения истории становится частью промоушена.