Дух веет, где хочет: За что мы любим картину «Пролетая над гнездом кукушки»

«Пролетая над гнездом кукушки» Милоша Формана — трагикомическая история о попытке изменить порядок вещей, о противостоянии личности и системы, в которой каждому положена конкретная роль, а значит, и судьба. Основное действие происходит в психиатрической клинике, куда герой Джека Николсона — Рэндл Макмёрфи — попадает из тюрьмы, где он симулировал душевную болезнь. Зэк сталкивается со старшей медсестрой Рэтчед и правилами, по которым живут пациенты. Он пытается изменить уклад психбольницы — в первую очередь для того, чтобы облегчить себе жизнь, — и это приводит к роковым последствиям.

Перед нами универсальная история борьбы за свободу и человеческое достоинство, о природе власти и о том, что считать нормой, а что безумием. Фильм собрал все главные «Оскары», вошел в золотой фонд мирового кино, подарил миру один из сильнейших актерских дуэтов-противостояний и породил множество отсылок.

Макмёрфи меняет правила игры

Рэндл Макмёрфи — обычный человек, даже похуже многих, бабник, драчун, не дурак выпить — попал в тюрьму за совращение школьницы, хотя и считал, что девушка была совершеннолетней. По описанию персонаж не вызывает симпатии, но в контексте психиатрического царства сестры Рэтчед он оказывается положительным героем. Его интересы просты и понятны: женщины, бейсбол, азартные игры, — при этом у Макмёрфи есть свой кодекс чести. Когда на групповой терапии он сталкивается с тем, как медсестра безжалостно вскрывает слабости пациентов, как бесцеремонно она вторгается в интимную жизнь, ему становится неловко и больно за них. Он видит, что Рэтчед подавляет личность, зная болевые точки каждого. Ее цель не исцелить больных, а контролировать их и поддерживать ею установленный порядок.

Для многих мужчин в палате именно подавление сексуальности становится главным инструментом контроля: стыд, вина, унижение вытесняют любые желания и парализуют волю. Сестра пользуется этим как оружием, превращая естественные влечения в источник проблем и страха. Макмёрфи, напротив, символизирует витальность и сексуальную энергию: он открыто шутит, заигрывает, устраивает вечеринки, напоминает, что радость и чувственность — не порок, а часть жизни. Его присутствие разрушает атмосферу кастрационного контроля, возвращает пациентам ощущение мужской силы и достоинства. В этом главная причина, почему он становится лидером. Макмёрфи вселяет надежду на то, что человек вправе быть живым и свободным.

Надежда на спасение в Новом Голливуде

Мессия из Макмёрфи так себе, но как вы себе представляете мессию в сумасшедшем доме? Герой Джека Николсона выбирает действие, а не проповедь: он разбивает стекло, чтобы достать сигареты собрату по несчастью, который впадает в истерику из-за того, что его, взрослого мужчину, лишают элементарной субъектности. Иногда его действия кажутся бессмысленными, например, когда он пытается поднять на спор огромный пульт акватерапии. У него это не вышло, но «он хотя бы попытался».

Такой герой был невозможен в США еще десятилетием ранее, во времена кодекса Хейса, когда на экране нельзя было показывать брань, азартные игры, секс и преступления без нравоучительного осуждения. Новый Голливуд 1970-х позволил заговорить о жизни без прикрас, о том, что раньше замалчивалось. Это позволило избавиться от назидательности, увидеть жизнь и ее противоречия, рассказать известные истории другим языком и с другими героями вроде хулигана, прокладывающего путь на волю из сумасшедшего дома.

Действие по сюжету происходит в начале 1960-х, лоботомию и электрошоковую терапию в Штатах в целом отменили к следующему десятилетию, закрыли множество психиатрических клиник, произошла деинституционализация психиатрии. Таким образом, картина была и комментарием к недавнему прошлому, до протестного движения и сексуальной революции. Многие врачи притом восприняли фильм как порочащий профессию и были недовольны.

Если смотреть шире, социально-политический контекст на момент выхода фильма «Пролетая над гнездом кукушки» — эпоха окончания Вьетнамской войны и Уотергейтского скандала, поэтому картина отражает кризис доверия к власти. Люди, обманутые системой, видели в фильме метафорическое изображение Америки 1970-х, и история о психиатрической клинике, где личность подавляется под видом заботы, отражает общее мироощущение целого класса.

Для Милоша Формана этот сюжет имел еще и глубоко личный смысл. В 1968 году его родная Чехословакия пережила крах Пражской весны, когда надежда на «социализм с человеческим лицом» была подавлена вводом в Прагу войск стран Варшавского договора. Форман покинул родину и оказался свидетелем того, как система может разрушить судьбы целого поколения.

Позже он говорил: «Для меня это было не просто литературой, а самой жизнью — той жизнью, которую я прожил в Чехословакии с моего рождения в 1932 году до 1968-го. Коммунистическая партия была моей сестрой Рэтчед: она говорила мне, что я могу и чего не могу делать; что мне позволено и что запрещено говорить; куда я могу и куда не могу идти; даже то, кем я являюсь и кем не являюсь». Травма режиссера наложилась на общественную травму Америки — и картина превратилась в универсальное высказывание о власти и хрупкости человеческой свободы.

Киноязык Милоша Формана

Съемки велись в настоящей психиатрической клинике, в массовке участвовали настоящие пациенты, отчего у зрителя усиливается впечатление реальности происходящего. Пространство ограничено: палата, коридор, кабинет. Форман запирает нас вместе с героями. Камера двигается в этих тесных помещениях так, что возникает ощущение клаустрофобии, давления. Съемку в реальных локациях как прием использовали многие режиссеры Нового Голливуда, например, Мартин Скорсезе выбрал в качестве сцены улицы ночного Нью-Йорка при создании «Таксиста». Форман же освоил подобные приемы еще в 1960-х как автор чешской «новой волны», во многом вдохновленной итальянским неореализмом.

Форман много работает с лицами актеров. Крупные планы Николсона или Луизы Флетчер смонтированы как дуэль взглядов: в глазах и улыбках антагонистов разворачивается вся драма.

Кадр иногда нарочно небрежен, как в документалистике, а повествование построено так, что мы то смеемся, то вдруг оказываемся в атмосфере ужаса и безысходности, переходим от легкости к трагедии и обратно. Ритм меняется в зависимости от того, чей сейчас ход: Макмёрфи (кадры короче, монтаж резкий, живой) или сестры Рэтчед (длинные планы, минимальные склейки). Эмоциональный маятник — фирменный знак Формана.

Последние кадры — побег Вождя через выбитое окно — сняты так, чтобы соединить реализм и мифологию. Камера показывает небо, что воспринимается как полное освобождение, триумф идеи свободы и даже метафорическое вознесение самого Макмёрфи, который в последний момент принял судьбу и пожертвовал собой.

Нонконформизм

Стоит упомянуть, что Кен Кизи, автор оригинального романа, говорил, что не смотрел фильм и был очень недоволен сценарной интерпретацией. В тексте повествование ведется от лица Вождя, мир романа психоделичен и сюрреален, «фабрика», «машины» наполняют всё туманом, власть и тирания обезличены, сестра Рэтчед здесь является просто их проводником. Фильм же переводит фокус с Вождя, главного героя книги, с его восприятия событий, его освобождения и обретения силы на личности Макмёрфи и Рэтчед, на их конфликт.

«Пролетая над гнездом кукушки» — фильм, который стал манифестом нонконформизма целого поколения. Картина стала символом протеста против обезличивающей системы, будь то государственный контроль, бюрократия или любые институты, подавляющие личность. Подростки узнавали свой юношеский бунт против школы и родителей, студенты — борьбу против консерватизма, а взрослые — сопротивление лицемерию и давлению власти. История продолжает работать как универсальная притча: она напоминает, что сохранение индивидуальности требует мужества, а сопротивление — даже безнадежное — имеет значение.

Мишель Фуко писал в своем труде «Надзирать и наказывать» (1975), что современное общество — «дисциплинарное». Власть проявляется не столько через открытое насилие, сколько через систему тонкого контроля. Школы, тюрьмы, казармы и психиатрические клиники работают как механизмы нормализации: они навязывают стандарты поведения и заставляют индивида подчиниться им, соответствовать. Фильм Милоша Формана вышел в том же году, что и работа Фуко, и иллюстрирует ту же идею.

Сестра Рэтчед управляет пациентами при помощи холодной процедурности: лекарства выдаются строго по расписанию, собрания превращаются в инструмент психологического давления, а наказания маскируются под лечение. Именно так работает власть, о которой писал Фуко. Она становится невидимой, но проникает в саму ткань повседневности. Пациенты живут под постоянным надзором, даже когда никто не смотрит, и начинают сами себя дисциплинировать. Ведь дело в том, что большая их часть, в отличие от Макмёрфи, находится в клинике добровольно, прячась от реальности.

Интересно, что сегодня, в эпоху моды на психотерапию и практики осознанности, эта тема звучит по-новому. Современная культура учит «правильной» саморефлексии, работе с эмоциями, поиску гармонии — и в этом есть безусловная ценность. Но в свете идей Фуко можно заметить и обратную сторону: психотерапия, коучинг и wellness-индустрия становятся новой формой «нормализации», мягкого контроля над личностью, указывая, что считать здоровым и продуктивным поведением. В этом смысле «Пролетая над гнездом кукушки» напоминает, что за фасадом заботы может скрываться стремление к дисциплине и подчинению, а истинная свобода требует способности сопротивляться любым формам давления — даже тем, что подаются как благо.

Макмёрфи, хотя и пытается играть по правилам, нарушает эту систему, и его сопротивление заканчивается лоботомией — предельным актом «нормализации», где личность лишают свободы воли. Однако его дух продолжает жить в Вожде, его невольном ученике. В финале фильм показывает символический выход за пределы контроля дисциплинарной машины, который Фуко считал почти всеохватывающим.