Давайте негромко: На смерть Геннадия Гладкова

16 октября в возрасте 88 лет умер композитор Геннадий Гладков, автор прилипчивых песен для взрослых и детей, а также самой важной киномузыки советского прошлого. Коротко вспоминаем его творчество.

Умер Геннадий Гладков, еще один из череды долгожителей — а композиторы вообще имеют привычку жить долго, — кто казался нам вечным по привычке и чья настоящая эпоха все-таки ушла. Эпоха киномузыки Гладкова четко укладывается в два десятилетия. Именно те годы, которые принято называть застойными, прожитые будто в тумане, но ознаменовавшие поздний расцвет и утверждение чисто советского киноискусства, порой вторичного, однако часто удивительно, доброго, легкого и прозрачного — как гладковская музыка.

Приход композитора в кино понятен: его одноклассником и лучшим другом был Василий Ливанов. Даже странно, что не музыка Гладкова (а Владимира Дашкевича) ассоциируется с каноническим советским Шерлоком Холмсом. Но в конце 1960-х Ливанов скорее был известен как режиссер и актер озвучки мультфильмов. К ним и стал писать свою первую киномузыку Гладков, потом появились «Бременские музыканты».

Причем если первый мультик был просто вариацией известной сказки, явившейся на волне популярности (вполне по-голливудски), сиквел «По следам бременских музыкантов» — уже «постмодернистское» творчество Ливанова — Энтина с еще более ударными хитами Гладкова, до сих пор узнаваемыми всеми с первых тактов. Все эти песни — набор пастишей на популярные жанры, от серенады до рок-н-ролла, свежих и остроумных, ставших для уставшего от старых искусственных решений зрителя и слушателя Страны Советов глотком воздуха. Конечно, обе пластинки-саундтрека навек сделались бестселлерами.

Основной язык кинотворчества Гладкова — именно песня или же запоминающаяся мелодия, выполняющая драматургическую, повествовательную функцию. В этом легком киножанре композитор был первым среди равных: Дунаевский-младший, Александр Журбин и прочие открыто признавали влияние его решений и языка. Больших композиторских амбиций, какими обладали, к примеру, Эдуард Артемьев или Гия Канчели, Гладков был, по-видимому, почти лишен. Даже его «серьезная» опера «Старший сын» — это адаптация пьесы Александра Вампилова, уже дважды экранизированная (в Венгрии и СССР). Но именно кино тогда оставалось главным искусством, а песни Гладкова оказались музыкальным фоном неофициальной и, несмотря ни на что, весело-свободной в безумных обстоятельствах повседневной жизни целого народа: начиная с впервые прозвучавшего в «Джентльменах удачи» шлягера «Проснись и пой».

В своем методе Гладков, как и всё его поколение, неизбежно был «ушиблен» итальянским неореализмом. Он вспоминал, какое впечатление на него произвела тема из фильма «Рим в 11 часов» Джузеппе Де Сантиса, где ритмом служит звук набивающей новостные заголовки пишущей машинки. Повествовательность, лиричность и незлая ирония киномузыки с Гладкова стала в СССР стандартом. У него ирония звучит, начиная с темы «Джентльменов удачи» до последнего его проекта с Ливановым, странной фантазии из 1990-х «Дон Кихот возвращается». Неудивительно, что Гладков полюбил веселые мюзиклы — мультипликационные, детские («Новогодние приключения Маши и Вити», «После дождичка, в четверг») и телеоперетты.

Оперетта — как бы несерьезный жанр, весьма популярный в тоталитарные времена и после сталинского расцвета вернувшийся на экраны в 1970-е. Гладков постоянно сотрудничает в этой сфере с режиссером Яном Фридом. Последний ставил либо оперетты с уже написанной музыкой, либо версии европейской драматургической классики — здесь Гладков уже озвучил всё, от комедии положений Лопе де Веги «Собака на сене» до злой сатиры Мольера «Тартюф», мастерски стилизуясь под модные в XVII–XVIII веках танцевальные мотивы. Музыку и песни из «Тартюфа», последнего фильма Фрида, оказалось оценить фактически некому — он вышел в глухом 1992-м, и, несмотря на злободневность сюжета, форма, столь популярная в СССР, в одночасье сделалась невостребованной.

Другим постоянным режиссером Гладкова был, конечно, Марк Захаров, с которым они начали работать вместе еще в театральных постановках. Действие фильмов Захарова также часто развивается в «опереточном» западноевропейском пространстве. Музыка и песни Гладкова умудряются быть здесь и театрально-условными, и описательными, однозначно задающими настроение. Надо сказать, и слабые фильмы Захарова очень сильно спасают вставные номера от его композитора. Например, знаменитое «Уно моменто» из «Формулы любви» — это на спор написанная Гладковым итальянская серенада с тут же придуманным в качестве «рыбы» псевдоитальянским текстом. Этот текст и вошел в фильм, а поздравлять с гениальной находкой все принялись официального поэта Юлия Кима.

Или же Остап Бендер от Андрея Миронова из захаровской версии — пожалуй, наименее впечатляющий среди «великих комбинаторов», зато «Белеет мой парус» — это вещь. Кстати, именно вещи Гладкова составили, наверное, большую часть узнаваемого песенного репертуара Миронова вроде «Бабочки», «Прощальной песни» и завершающей эру советского кино бравурным аккордом «Синема, синема, синема!» из «Человека с бульвара Капуцинов». Все эти насмешливо-печальные номера вошли в историю нашей культуры в безголосом, конечно, но обаятельном артистическом исполнении Миронова, так и не пережившего советский мир.

Чем вообще были эти театральные песенки и напевы — эскапизмом? Пожалуй, и еще в каких обстоятельствах. «Бременских музыкантов» Гладков писал, переживая внезапную смерть своего новорожденного первого сына. А «Обыкновенное чудо» — на пике саморазрушительной алкогольной зависимости. Получились, в общем, лучшие его произведения. Не говоря о политическом климате вокруг, это выдающиеся примеры сохранения достоинства, надежды и даже оптимизма в условиях жизненного краха. В этом и состояло кредо той ветви советского искусства.

Потом идея начала расползаться по швам. С Григорием Остером Гладков писал музыку к мультикам про зарядку для хвоста, Мартышку, Попугая и Слоненка. А в 1989-м вышел позднеперестроечный фильм по сценарию Остера «До первой крови» — о далеко зашедшей игре в «Зарницу» в «Артеке», советский вариант «Повелителя мух». И музыка Гладкова здесь непривычно и тревожно вибрирует на вошедших в моду синтезаторах.

А в 1988-м Захаров снимет свой последний и лучший фильм «Убить дракона», где кинокомпозиторский талант Гладкова также в последний раз зазвучит на полную мощность. Здесь уже не оставалось места песням, хоть шутливым, хоть печальным. Фактически одна тема, то пронзительная, то пафосная, то воинственная — и в конце под титры Абдулов и Янковский, рыцарь и дракон, бок о бок уходят в снежную бурю.

Кстати, эта кинопритча о внутренней свободе, как и «Обыкновенное чудо», — экранизация пьесы Евгения Шварца. Возможно, с интонацией Шварца и можно сравнить лучшую музыку Гладкова, если попытаться говорить о ней на бумаге. Простая, но утонченная, серьезная и ироничная, ясная в своей эмоции и стремлении, назидательная, но доброжелательная, сказочно-фантастичная и всегда реальная, как жизнь.

Композитор ушел, но не сказочное время. В следующем году еще выйдут обновленные «Бременские музыканты», где песни Гладкова осовременены Максом Фадеевым. Снова с нами будут утро ясное, друзья и дорогие дороги.