«Человек-слон» Дэвида Линча: Кто сделал фильм и миф

В отечественном прокате можно посмотреть «Человека-слона» Дэвида Линча. Это первая голливудская работа загадочного автора и уникальный фильм в своем роде. Рассказываем о создании и содержании картины.

Джозеф «Джон» Меррик и доктор Фредерик Тривз

Эта история произошла на самом деле. Джозеф Меррик родился в викторианской Англии, страдал, мечтал, снискал своеобразную известность и умер в 27 лет. Диагноз, определивший судьбу Джозефа, до сих пор остается предметом дискуссий — известно вроде, что мальчик родился нормальным, но лет с пяти его лицо и тело начали деформироваться. Его любимая мать умерла, ее сменила злая мачеха, он прибился к цирку, а затем попал на попечение к доброму доктору Тривзу.

Фредерик Тривз был хирургом-знаменитостью. Сперва врач профессионально увлекся физиологическими деформациями Меррика и не сразу с удивлением осознал: его пациент — тонко чувствующий и образованный человек. Джозеф вернулся в госпиталь Тривза после несчастливой карьеры в Европе, там был удостоен вниманием высшей английской аристократии под патронажем доктора. После смерти пациента Тривз оставил мемуары, где, как считается — ошибочно, назвал Меррика Джоном. С этим ложным, а может, личным, интимным именем Человек-слон вошел в историю искусства. Кстати, внучатый племянник и тезка Фредерика Тривза стал актером и сыграл небольшую роль в «Человеке-слоне».

Таинственный сценарий

Мемуары Тривза в 1970-е легли в основу пьесы Бернарда Померанса. На Бродвее Меррика играл Дэвид Боуи — тоже интересный вышел бы фильм. Отдельную, не связанную с пьесой версию истории Меррика для кино написали два сценариста, Кристофер Де Воре и Эрик Бергрен. Интересно, что мы о них почти ничего не знаем. Дуэт через пару лет написал фильм «Фрэнсис» — тоже драму по мотивам реальных событий об актрисе Фрэнсис Фармер, которая недолго сияла в Золотой век Голливуда, а затем провела ужасные годы в психбольницах. После этого — почти полная тишина, словно эти двое только явились рассказать две истории изгоев, познавших боль и славу.

Но мы знаем, что у Де Воре была подружка, которая работала няней у детей продюсера Джонатана Сэнгера. Девушка уговорила нанимателя прочитать сценарий, и тот впечатлился. Сам Сэнгер не был особенно большим человеком в Голливуде, зато знал уже легендарного Мэла Брукса. Автор «Сверкающих седел» и «Космических яиц» прочитал работу неизвестных авторов, сел и заплакал. Благодаря Бруксу «Человек-слон» смог осуществиться (кстати, в картине сыграла его жена Энн Бэнкрофт), хотя сам продюсер попросил убрать его из титров, чтобы от фильма не ждали комедии. Наконец, Сэнгер устроил Бруксу просмотр «Головы-ластика» — и «Человек-слон» обрел своего режиссера.

Дэвид Линч

В конце 1970-х Линч был малоизвестным художником, автором нескольких короткометражных работ и как раз независимого фильма «Голова-ластик» — который мало кто понял, но который поразил понимающих людей спецэффектами. Работа с эффектами позднее обеспечит режиссеру должность в «Дюне», а прежде ему предложат «Человека-слона». Линч тогда всем пытался продать свой так и не сбывшийся проект «Ронни-ракета», от безденежья он взялся хоть за чужую, но по-хорошему странную историю.

Является ли «Человек-слон» в подлинном смысле фильмом Линча, каким мы его знаем? В случае «Головы-ластика» ответ был бы, определенно, «да», в случае «Дюны» — «нет». «Человек-слон» — это «скорее да». Конечно, еще не полностью линчевская эстетика, хотя она проступает часто, в видениях Меррика или в цирковых сценах. И не совсем его тема — костюмный фильм о неблизком прошлом, да еще и в Англии (Линч всё же до мозга костей американец).

Но викторианская Англия приглашает в мистическое измерение. Это была эра спиритизма, веры в эфир, общения с потусторонним. Вроде бы реалистическая биография Меррика кажется по-линчески сюрреальной. Характерен и цирк, и шоу уродцев — бродячий карнавал символизирует теневую сторону застегнутого на все пуговицы ханжеского общества тех лет. Вспомним кстати, что в комиксе Алана Мура «Из ада» Человек-слон общался со своим современником Джеком-потрошителем. Позже в фильмах Линча жуть будет нагонять один вид солнечной американской субурбии, поскольку мы знаем, что скрывается в тени, — а тренировался режиссер на Англии.

Цирк — место, где культура обнажает свои основания. Эти карлики, шуты, бородатые женщины в чем-то честнее шекспировского театра (между прочим, есть в картине и шекспировский актер Джон Гилгуд). В цирке творится тайная алхимия искусства — в этом смысле «Человеку-слону» наследует «Святая кровь» Алехандро Ходоровски. Но и почтенная наука — также цирк: Тривз показывает коллегам голого Меррика с указкой, уподобляясь балаганному «хозяину» Человека-слона. Если цирковой Карабас-Барабас в фильме — пошлый дьявол, то доктор — маленький бог. Зрители в анатомическом театре, ясное дело, не хохочут над Человеком-слоном, но понятна природа их завороженности. Уродство плоти превращает ее не в плоть вовсе, а в знак чуда, пришедшего в мир.

И вот здесь, на стыке реальностей, Линч, как обычно, находит себя. Вспомним, что во всех его работах невозможное, страшное и волшебное лишь высвечивают подлинность жизни как таковой.

Живые картины

Как-то эту философию надо было еще и визуализировать. Брукс и Сэнгер изначально договорились: фильм будет черно-белым. Во-первых, чтобы нивелировать излишний натурализм телесных деформаций, во-вторых, чтобы вернуть нас в эпоху. Замечено, что в воображении многих из нас исторические времена, что конец прошлого века, что Древний Рим, представляются цветными, а вот промежуток примерно с 1850-х до 1950-х как бы видится черно-белым. Просто потому, что таковы документальные фото- и видеосвидетельства того времени.

Викторианская эра на экране более реалистична в монохроме, а чтобы усилить впечатление, оператор Фредди Фрэнсис использовал старомодную пленку Kodak Plus-X, которая и впрямь позволила создать ощущение оживших фотопластин XIX века. Фрэнсис был еще один человек, растроганный сценарием: обладатель «Оскара» не выступал к тому времени в качестве оператора 15 лет, но ради истории Меррика вновь взялся за камеру.

Съемки были весьма аутентичными: предназначенный под снос старый госпиталь в Британии, газовый свет. В создании антуража и атмосферы фильма поучаствовал художник-постановщик Стюарт Крейг, который через много лет создал внешний облик фильмов о Гарри Поттере и фантастических тварях. Он и Фрэнсис чувствовали важное для Линча соответствие визуала, формы и содержания.

Фотография XIX века неотделима от фотофальшивок, из них особенно модными были как раз «снимки привидений», питавшие помешательство на спиритизме. А также время ассоциируется с родом разнообразных жутких и странных фото вроде знаменитых post mortem. Потому Меррик в заданном визуальном пространстве выглядит скорее своим, не чужеродным — мы ожидаем, вглядываясь в сплетение старинных фототеней, явления чего-то подобного. Штука была как раз в том, как именно изобразить Человека-слона.

Лица и голоса

О Линче как о мастере визуальных эффектов мы упомянули: такую репутацию ему принес знаменитый пугающий ребенок из «Головы-ластика». Технология создания этой куклы так и не стала до конца известной. Конечно, режиссер сам попытался изобрести дизайн Человека-слона... и не смог.

Срочно был нанят специалист по гриму Кристофер Такер, который изучил снимки реального Меррика, его скелета и настоящую посмертную маску Человека-слона из лондонского музея. Был разработан грим, который накладывали на лицо Джона Хёрта по семь часов каждый съемочный день, а снимали полтора часа. Есть актер в гриме не мог, спал сидя, как и его персонаж. Жене Хёрт признавался, что его, кажется, впервые заставили возненавидеть свою работу.

Результат, как известно, окупился; Хёрт получил в том числе номинацию на «Оскар» — как чуть ли не все причастные к фильму, кроме Такера и его команды гримеров. Просто потому, что соответствующего «Оскара» еще не существовало, его стали давать именно после «Человека-слона» под давлением профессиональной общественности.

А мог ли вообще Хёрт что-то в прямом смысле играть в такой маске — лишенный, собственно, своего лица и в значительной степени подвижности? Да, потому что Хёрт — актер с гениальным голосом, который проникает сквозь любые маски, любые формы, который инициирует связь зрителя с душой человеческого существа, запертой в уродливом теле. Знаменитый вопль «Я не животное! Я — человек!» — будет звучать в памяти посмотревшего «Человека-слона» всегда. И даже Энтони Хопкинс, актер с гениальным взглядом, играет всё же вспомогательную роль в дуэте, определившем успех фильма.

Линч и дизайнер звука Алан Сплет создали для «Человека-слона» особое акустическое сопровождение. В котором как раз виден — то есть, конечно, слышен — подлинный Линч. Как бы фоновые звуки понемногу выводят нас из равновесия, создают безотчетную тревогу: их вторжение зачастую вообще не связано с происходящим в поле зрения, либо мы не можем определить природу этих звуков. Словно, опять же, слышится невнятная жалоба чужой души.

Музыку для фильма в соответствующей тревожной манере написал постоянный напарник Брукса, композитор Джон Моррис. Который был против решения Линча использовать в качестве лейтмотива саундтрека «Адажио для струнных» Сэмюэла Барбера, едва ли не самый знаменитый вклад американской культуры в академическую музыку. Морриса можно понять: на этом фоне вряд ли многие вспомнят его работу для «Человека-слона», хотя номинация на «Оскар» у композитора тоже появилась.

Печальное «Адажио» к моменту создания фильма уже прозвучало на похоронах Грейс Келли, Альберта Эйнштейна и двух американских президентов — вот в какой компании оказался умирающий Меррик. Но, помимо вселенской скорби, мы услышим в «Адажио» и освобождение, тихое обещание утешения. Оно звучит, когда Человек-слон открывает свою душу Тривзу, читая 23-й (22-й в русском православии) псалом. А также когда Меррик засыпает как человек, видя образ своей матери и звездное небо, слыша ее успокаивающую речь.