Хуциев, Ростоцкий и Климов о страшной трагедии XX века: Прекрасные советские фильмы о Великой Отечественной войне

9 мая — День Победы. Красная армия и советский народ одолели нацистскую Германию и защитили родную землю. Долгие годы кинематограф СССР осмыслял подвиг сограждан и ужасную рану, которую оставила эта трагедия. Картины о Великой Отечественной начали снимать еще до окончания войны. Вспоминаем 10 очень разных фильмов о войне, которые давно стали классикой и оставили след в отечественном искусстве.

На дворе 1941 год, жестокие бои на Ленинградском фронте. Здесь сражаются и двое друзей. Один — грузный, великорослый, медлительный и молчаливый Саша Свинцов. Второй — щупловатый, болтливый весельчак Аркаша Дзюбин, он из Одессы. За словом в карман Дзюбин не полезет, равно как и за песней, даже в окопной землянке его гитара при нем. Именно два этих героя вместе с фильмом Леонида Лукова на долгие десятилетия станут символом советской военной комедии. Казалось бы, два несочетаемых жанра, но с легкой руки режиссера и актерских работ Бориса Андреева (Саша) и Марка Бернеса (Аркаша) «Два бойца» без усилий встраиваются в ряд таких произведений мировой культуры как «Легенда об Уленшпигеле» или даже «Дон Кихот». Всё дело в том, что Бернес с Андреевым воссоздают на экране два классических архетипа комического дуэта: если присмотреться, то и в прославленных романах главные герои — это неуклюжий здоровяк (или толстяк) и щуплый и энергичный фантазер.

Но фильм Лукова так популярен не только из-за обаятельного актерского дуэта. Луков смог рассказали о войне, почти не говоря о войне. Дружба, взаимоотношения, подшучивания и преданность, грусть, мечты о будущем и растерянность — всё то, что делает человека человеком. Именно об этом и был в первую очередь фильм. И комедийный тон оказался к месту, потому что человеческая интонация подразумевает и улыбку тоже. И этим кино военного периода сильно отличалось и от советских фильмов второй половины 1930-х, то есть довоенных, и от тех, что стали выходить на экраны сразу после войны. Объятое пристальным вниманием цензуры по обе стороны от войны, в самые тяжкие для страны времена кино внезапно смогло вздохнуть свободно — у государства были дела поважнее, чем вычитывать сценарии и отправлять партийцев на внутристудийные обсуждения фильмов. Из этой свободы и родились Саша с Аркашей.

Еще один фильм и еще один мастер советской комедии — Борис Барнет. Правда, на этот раз Барнет делает вовсе не комедию. Это история об одной совсем еще юной девушке Варе, которая так и не нашла себе места в оккупированном немцами селе и тихонько обреталась в разбомбленной школе. Однажды ночью рядом со школой не совсем удачно приземлились парашютисты, которые на поверку оказались своими. Варя спрятала их на чердаке и принялась выхаживать.

По такому беглому описанию может показаться, что это героический приключенческий боевик, но вместо этого Барнет создает нечто совершенно уникальное. «Однажды ночью» можно смело назвать нуаром по тому, насколько выразительной порой становится стилистика и насколько сновидческим кажется происходящее. Тонкая проработка характеров персонажей наделяет фильм всеми чертами психологической драмы, а сам сюжет представляет собой смесь военных и шпионских картин. Но все эти жанровые ухищрения только оттеняют главную мысль: детству на войне не место. Как и нет места на войне нежности, чуткости и красоте. Всё это будет странным ирреальным цветом цвести посреди происходящего. Всё это будет воплощать в себе юная Варя, один на один оказавшаяся с горем, разрушением и смертью. Всё это проглотит и не заметит война.

Этот советский военный фильм был обласкан решительно всеми. Обладавший выдающимися кинематографическими качествами, он еще и целиком удовлетворял цензурным требованиям, а они в 1950 году были выше некуда. В стране тогда вовсю процветал так называемый период малокартинья, когда резко сократился выпуск фильмов, а цензурные требование взлетели до небес — нужно было разболтавшийся во время войны кинематограф снова встроить в тиски идеологических требований. Требования эти отменяли личный подход и персональные переживания. Подвиг народа превозносился, но только благодаря народному отцу и защитнику Сталину. Никаких эмоций, никакого юмора, никакой лирики. Люди-статуи, ученые-изваяния, композиторы-истуканы. Тем этот период и прославился: монолитными героями, биографическими фильмами и цензурой. Но с «Падением Берлина» всё было не так просто.

Режиссер Михаил Чиаурели смог подспудно перенести на экран некоторые узнаваемые образы, которые, хочешь не хочешь, тащили за собой и запрещенные в то время смыслы. Во-первых, в главной роли играл отлично всем знакомый по «Двум бойцам» Андреев, и здесь у него тоже был тщедушный друг. Никаких песен и одесских шуточек от Бернеса уже не было, но все же сентиментальный образ, которому легко было сопереживать, отпечатался и остался. Было и куда более экзотичное совпадение — в первых же кадрах в картине отчетливо угадывалась история из одного французского фильма конца 1930-х «День начинается» Марселя Карне. Такие детали за весь фильм еще не раз появлялись на экране и намекали зрителю, что под залитыми бронзой статуями всё еще бьются человеческие сердца.

Но вот наступает оттепель. На дворе 1957 год, а это значит, что теперь можно выпустить всю боль и переживания наружу. Первой ласточкой становится еще «Возвращение Василия Бортникова» Всеволода Пудовкина. Фильм выходит на экраны в 1953 году, со смерти Сталина не проходит и года. Но то лишь начало, к концу 1950-х один за другим на экранах появляются невероятные картины. Со сложными героями, их судьбами, со словами, которым не нужно прятаться ни за жанром, ни за бронзой. Эти слова льются, и им хочется верить. Выходят тогда, в 1957 году, легендарные «Летят журавли»Михаила Калатозова, где резко фокус смещается с военной на очень личную историю двух главных героев. Двумя годами позже выходит и «Баллада о солдате» с еще одной личной историей в центре. Общество в обоих фильмах есть, но оно скорее противопоставлено герою, а не равно ему. Оно требует, а герой доказывает, что достоин своего места в сценарии и жизни.

Эта необходимость вспомнить, отрефлексировать и оставить в памяти жизнь, поделенную войной надвое, проявляется и в куда менее известном, но не менее великолепном фильме Льва Кулиджанова «Дом, в котором я живу» 1957 года. На сей раз перед зрителями появляется целый срез общества. Это две, даже три семьи, которые одновременно въезжают в свежеотстроенную московскую многоквартирку. Дети, родители, мечты, измены, преданность и предательство. В фильме голос будет дан абсолютно всем. И абсолютно все окажутся немы перед лицом войны. Конечно, когда она закончится, память о мирных днях останется, останутся даже чувства, только вот люди вернутся не все. Кулиджанов, как на ладони, показывает в фильме человеческую жизнь. Странную, хрупкую и непредсказуемую.

Оттепель неостановима. В 1959-м вместе с «Балладой о солдате» выходит и режиссерский дебют Сергея Бондарчука «Судьба человека». Это, пожалуй, один из первых фильмов, который всерьез берется говорить о травме и о том, как человеку продолжать с ней жить. Сама история проста. Андрей Соколов прошел войну вдоль и поперек, бывал на фронте, бывал в плену, бежал. А еще Андрей Соколов потерял свою семью. И теперь он, выживший, работает шофером, колесит по дорогам Урюпинска и однажды встречает Ваню. Кажется, у этого мальчишки война отняла ровно то же, что и у Соколова — всё.

Бондарчук не дает прямых ответов, более того, он отвешивает львиную долю надежды на то, что всё наладится, но тем не менее главные вопросы поднимает. И вопросы эти оказываются совершенно непроходимыми. Нельзя пережить смерть близкого, но и от собственной жизни не убежать. Зато можно смотреть, как шаг за шагом война эту самую жизнь истязает и калечит. Хорошо еще, что Андрей Соколов, которого, кстати, играет сам Бондарчук, силен и телом, и духом. Не будь духа, и никакой мир ему бы уже не помог.

Чем дальше продвигается оттепель, тем больше бытописательской фактуры проступает в фильмах: и о войне, и о современности. Бытовые детали могут быть очень разными. Портреты в рамочках, трещины столешницы, колючее сено, которыми прикрыты артиллерийские орудия. Фактура — это когда вместо эффектных кадров со взрывами, начинаешь видеть и чувствовать вкус земли во рту, а вместо типичного деревенского дома в кадре начинает проступать чья-то настоящая и неповторимая жизнь. Именна эта фактура составляет уникальный мир фильма «У твоего порога» режиссера Василия Ордынского.

В фильме речь идет об одном деревенском доме в Лобне. В доме мать и трое ее детей — муж далеко, на фронте. К дому отправляют команду зенитчиков: немцы на подходе к Москве, а у дома отличное стратегическое положение — можно и за дорогой следить, и по танкам стрелять, если придется. Вот они и живут вместе, семья и солдаты. И все здесь угрюмы. И все готовы на подвиги, молчаливые и тягостные. В фильме ощутимы не только физические покровы жизни — дерево, земля, металл пушки и гладкий бок снаряда, — но и покровы духовные. Можно видеть, как постепенно одна за другой обнажаются эмоции, как позволяют или не позволяют себе люди думать о происходящем, сопереживать или сохранять непроницаемую суровость. О будущем здесь речи и не идет. Понятно, что будущее это будет, но будет ли оно у героев — неизвестно. Ордынский создает на экране именно что мир войны, суженный до одного деревенского двора.

Еще одна важная тема для послевоенной рефлексии — это ПТСР, то есть посттравматическое расстройство, которое привозят солдаты с фронта вместе с ранами или трофеями. В 1960-е появляется несколько картин, которые поднимают подобные темы, и, как правило, речь идет о мирной послевоенной жизни, в которой героям не находится места. Вот и главная героиня Надежда Петрухина в фильме Ларисы Шепитько «Крылья», хоть и занимает теперь руководящую должность в училище, у нее есть дочь, есть друзья, но чего-то все время катастрофически не хватает. Вся она устремлена в прошлое, туда, где была молода, где жив был любимый, где на своем самолете она, будучи военной летчицей, совершала настоящие подвиги. Хорошо на войне — знай идти на врага и лавировать между жизнью и смертью, а вот как жить, когда война окончена… Когда любимый погиб, а крылья отобрали.

Там, в военном времени, все (и солдаты, и гражданские) существовали в мире абсолютных истин. Были между жизнью и смертью буквально каждую минуту. А потом всё прошло. Потом мир двинулся дальше, а Петрухина так и осталась там. Она и десятки тысяч других. Весь фильм сделан вполне в стиле 1960-х. Панорамы, современный город, квартиры, музеи, пивные. И даже некоторая прогулочность есть в том, как камера неотступно следует за Петрухиной. А она, вроде бы и живет, а вроде и нет. Ей никак не найти общего языка со взрослой дочерью, Петрухина кажется чрезмерно жесткой, черствой даже. И только когда Шепитько показывает героиню наедине с собой, раскрывается вся ее хрупкость. Это слово уже не раз звучало в этой подборке военных картин, и оно неслучайно: важно напоминать о том, как хрупка жизнь, особенно на фоне войны.

Семидесятые в кино становятся намного тише и медленнее прежнего десятилетия, словно бы на них наваливается эпоха застоя. С одной стороны фильмы этого времени внимают опыту 1960-х по собиранию фактуры, с другой, добавляют во всю эту историю с прошлым ностальгические нотки. Раз уж понять, как текло время, когда в мае 1945 года советские войска шли по немецким городам и весям, невозможно, давайте представим, как бы мы вспоминали об этом. И в этом совершенно прустовском сочетании фактуры и аберраций памяти рождается фильм Марлена Хуциева «Был месяц май».

Марлен Хуциев, легендарный представитель оттепельного кино, прославился другими своими картинами: он рассказывал о современной Москве в «Мне 20 лет» или в «Июльском дожде», — но здесь Хуциев взялся за прошлое. Речь в фильме идет о первых неделях после войны: солдаты, пересекая территорию Германии, останавливаются на постой в одном из деревенских домов. Они общаются с жителями, исследуют местность. Во время одной из вечерних вылазок они находят неподалеку от деревни концентрационный лагерь. Даже после того, как война окончилась, парни по-прежнему не готовы к ней — забредая в корпус с печами, они говорят о том, что это, верно, была котельная. Чуть позже они встречают беглых пленников, которые расскажут об увиденных солдатами печах чуть больше. Время в этом фильме движется лениво, солдаты разбредаются по двору в лучах майского солнца, и где-то между ними начинает просвечивать самая настоящая канва истории.

Это еще один пример военного кино прямиком из 1970-х. Тут всё сложнее, потому что в фильме показано аж 3 времени. Есть вкратце заданная современность, есть прошлое героев фильма, очень стилизованное и ирреальное, и есть основное действие — во время войны — самое что ни на есть настоящее. И снова всё начинается на деревенском дворе. И снова в фильме много фактуры, но всё более неконвенциональные герои. На сей раз это отряд девушек-добровольцев. Они попадают под управление старшины Федота Васкова. Тот раздосадован и, что делать с девчонками, представляет плохо, но они еще покажут, на что способны. Вместе им предстоит не только исследовать местные леса, но и пройти настоящий экзамен на отвагу.

Станислав Ростоцкий, режиссер фильма, показывает военное время куда более убедительно, чем беглую цветную современность, и вслед за девушками и старшиной Васковым зрители оказываются в еще одном невероятном пространстве войны — пространстве чистого подвига. В лесу, куда заходят герои, отслеживая двух немцев-диверсантов, уже нет ни приказов, ни начальников. Только страх и решимость. Шум ветвей, скрип стволов, ледяные потоки воды и никакой возможности бежать. Ни моральной, ни физической. В финале зрители снова возвращены в безопасную современность, но она нужна Ростоцкому не столько даже в качестве благодарности за содеянное, сколько чтобы предметно проартикулировать несложную мысль: подвиги отсчитываются именами на могильном камне.

И под финал самый безжалостный фильм. Едва ли какая-то из перечисленных, да и вообще существующих в мире картин настолько откровенно и открыто позволяла себе вглядываться в лицо войны. А оно тут есть. Это лицо паренька Флеры. Он и есть главный герой. Бежит из родной деревеньки, чтобы вступить в отряд к партизанам, но те его брать не хотят — слишком мал. И Флера продолжает бежать. Но, когда он возвращается в свою деревню, его там не ждут — некому. Немцы идут смертельным маршем по близлежащим деревням, оставляя после себя только пепел, изнасилованных женщин да мины.

Флера в очередной раз чудом спасается от смерти, и теперь уже никто не остановится перед тем, чтобы взять его в партизаны, ведь за несколько дней мальчишка вбирает в себя столько горя, что стареет на много десятилетий. Его лицо покрыто морщинами, его волосы побелели, а глаза почти мертвы. Война может выглядеть, как военная комедия о двух закадычных товарищах. Может выглядеть как хрупкая школьница Варя, как залитый майским солнцем опустелый концлагерь, может выглядеть, как разрушенный дом, как могильный камень или как лицо старика, которому нет и 18 лет.