Европа в ужасе: 8 новых европейских хорроров
Страх, как и смех, — эмоция универсальная, а потому у жанра не может быть ни возраста, ни пола, ни национальности. Европейские страны на заре кинематографа стали колыбелью ужаса: достаточно вспомнить «Кабинет доктора Калигари», «Носферату» или датских «Ведьм». Славная традиция продолжается: к выходу финского арт-хоррора «Скрежет» и венгерского исторического ужастика «Пост Мортем» предлагаем вспомнить и другую новую кровь Старого Света.
«Скрежет» — один из самых необычных хорроров, которые выходили в последнее время. Формально лента представляет собой причудливый союз ужастиков 80-х годов и языка телесности, привычного для женщин-режиссеров. Но за жанровой окантовкой прячется роман взросления и сага о сепарации от родителей.
Тинья — юная гимнастка без медалей и свободного времени: с утра до вечера девочка крутится на турниках, пока мать фиксирует успехи на камеру — женщина одержима оттиском совершенства в блоге. Там, где могла разрастись социальная драма, режиссерка Ханна Бергхольм возделывает боди-хоррор: девочка втихаря от взрослых вскармливает монструозного птенца, а в обмен на ласку пернатый друг готов заклевать обидчиков. Скелет «Скрежета» — история взросления, в которой страшнее не звери из чащи, а токсичный перфекционизм и трансформации пубертата. Плоть картины — склизкая фактура этих изменений и кровь на цветочных принтах: Ханна Бергхольм выстраивает искусственное (как каталог IKEA) пространство, чтобы уничтожить иллюзорное благополучие.
Хочется думать, что дебют, показанный на фестивале «Сандэнс», — начало большого режиссерского пути, который уже вышел далеко за рамки стереотипного представления о скандинавских фильмах.
Венгерский хоррор — сочетание экзотичное, причем не только для зрителей нашей полосы, но и для самого режиссера фильма «Пост Мортем»: у Петера Бергенди единомышленников среди соотечественников почти нет. Оттого лента выглядит еще диковиннее: универсальные тропы жанра беспокойных духов ложатся на рефлексию травмы Первой мировой войны.
Автор посмертных снимков, фотограф Томаш (Виктор Клем), прибывает в деревню, где мертвецов больше, чем живых, но не все усопшие преданы земле — почва промерзла. Диспропорция в населении ночами раскачивает стены домов и деревянных амбаров: погибшие просятся уйти на тот свет. Бергенди пишет поэтическое и болезненное полотно о прощании, но при всей метафоричности не пренебрегает и капканами жанра. «Пост Мортем» — кино по-настоящему пугающее, оно пробирает холодом и идейно, и физически. Вода льется с потолков, свет не спасает, колокольчики звенят в безжизненной тишине — вероятно, это один из самых насыщенных действием хорроров, по крайней мере в этой подборке.
Несмотря на то, что Эдгар Райт давно уже воспринимается как завсегдатай голливудских холмов, последняя картина постановщика — плоть от плоти британского ужаса. Дело и бесконечных отсылках к классике жанра («Подглядывающий», «Отвращение», «А теперь не смотри» и т.д.), и в точном адресе — это случилось в Сохо. Место едино, но временные отрезки параллельны: студентка-модельерка Элоиз по ночам бродит по 60-м, где подающая надежды певица Сэнди танцует до утра. Синдром золотого века постепенно сменяется навязчивый манией в отблесках неоновых вывесок, а Томасин МакКензи стремится стать Аней Тейлор Джой.
Картина, премьера которой состоялась на Венецианском кинофестивале, — самая необычная в фильмографии Эдгара Райта, потому многие поклонники режиссера «Сохо» не приняли. И если сюжетно фильм действительно далек от лоботрясов из трилогии «Корнетто», то фактурно режиссер не изменят привычному киноязыку и более того находится в лучшей форме. «Прошлой ночью в Сохо» — лента сумасшедшей акробатики и хореографии, фильм-отражение, фильм-танец, фильм-светотень: настоящее пиршество для изголодавшихся киноманов.
Триумфаторкой Каннского кинофестиваля 2021 года стала Жюлия Дюкурно — французская постановщица, которая однажды вывернула кишки наружу в каннибальской истории взросления «Сырое», а теперь вернулась с кризисом идентичности. Сюжет «Титана» довольно сложно пересказать, не упустив логически крючки и лески режиссерки и сценаристки: в детстве Алексия (Адель Гиг) попала в аварию (по своей вине или отца — вопрос открытый), с тех пор у девочки в голове красуется металлическая пластина. Отношения с механическими устройствами потерпевшей и дальше проще выстраивать, чем с людьми: после страстного соития с автомобилем уже молодая девушка (Агат Руссель) ждет ребенка.
Представить этот синопсис наяву можно как угодно и все равно не угадать, как развернет историю Дюкурно. «Титан» — кино наглое, бесстрашное, осознанно провокационное и, несмотря на весь гонор молодости, преемственное: только ленивый не назвал Дюкурно наследницей Кроненберга. Да и в конце концов, хоррор-обладатель «Золотой пальмовой ветви» — штучный товар.
«Агнец» — еще одна картина с Каннского кинофестиваля, тоже победительница, но уже не в основном конкурсе, а во второй по значимости программе смотра «Особый взгляд» (картина удостоилась приза за оригинальность). Дебютанту Вальдимару Йоханнссону повезло: студия А24, которая давно стала кузницей кошмарных дел мастеров, выступила дистрибьютором ленты. Моментально из локальной исландской легенды «Агнец» стал чуть ли не главным инди-хитом прошлого года.
Интонация картины походит то ли на поэму, то ли на былину — одним словом, фольклор: на Рождество в хлеву случилось чудо (а может, и проклятие), месяцы спустя овца понесла дитя — девочку с кудрявой головой ягненка, копытцем и пяточками человеческого малыша. Бездетные, но любящие друг друга фермеры (Нуми Рапас и Хильмир Снайр Гвюднасон) приняли новорожденную как родную и назвали дочку Адой. Вопрос лишь в том, где граница, после которой чужие становятся семьей.
Вальдимара Йоханнссона едва ли можно причислить к молодым дебютантам: «Агнец», несмотря на оторванные мифологическое материи, — кино приземленное и зрелое (и сногсшибательно красивое). Вместо всплесков кошмара режиссер предлагает неутихающее чувство тревожности, которое воспроизводит бесконечное волнение родителей за ребенка.
Испанские фильмы ужасов часто отмечены особенным ощущением фатума: будто бы финал истории предопределен еще до открывающих титров — это и пугает. Именно такое чувство вызывает и «Уиджи: Проклятие Вероники». Ленту из-за локализованного названия невозможно отличить от множества страшилок из клана спиритической доски, но предубеждение обманчиво. Режиссер Пако Пласа на территорию хоррора выходит с непосильной задачей постановки байопика девочки-подростка, которая так сильно скучает по отцу, что готова связаться с ним через духов во время затмения.
Составляющие картины до боли знакомы: монашки, шорохи, всполохи, тени и крики, но за жанровыми примочками прячется какое-то глубинное и неподдельное чувство ужаса, которое возникает, когда молодость сталкивается с неотвратимой смертью. Разумеется, к паранормальным активностям в категории «основано на реальных событиях» сложно обойтись без скепсиса, но он не поможет отмахнуться от ужаса гибели юной Вероники.
Восточная Европа — дикий и загадочный край для всех, кто там не бывал. По крайней мере об этом не устает твердить медиа и культура, будь то «Хостел» или любая инкарнация Дракулы. Графа-кровопийцу мы вспомнили не случайно: правда на этот раз вампиры поджидают зрителя не в Румынии, а в Сербии. Космополит Бранко Томович, снявшись в разного сорта голливудских лентах («Ярость») и паре хитовых сериалов («Убивая Еву»), дебютировал в режиссуре полного метра и снял хоррор, где сыграл главную роль.
Кинематографист со скромным бюджетом делает ставку на фольклор, традиции Восточной Европы и кровавую плесень: «Вампир» — нишевая радость для любителей жанра и страждущих экзотики на фоне однотипных поделок. Устав от безумных скоростей мегаполиса, Арнаут пребывает в глушь, где даже телефон есть только в соседней деревне. Задача гостя — следить за порядком на небольшом кладбище. То и дело усопших тревожат вандалы. Знакомство с местным колоритом пройдет куда болезненнее, чем казалось: в первую очередь поездка для Арнаута — странный способ вернуться к корням, его отец родом из Сербии.
В этом списке уже было всё — финский арт, исландская былина, французский боди-хоррор, британское ретро и сербские вампиры — не было только польского слэшера. Комбинация, которую сложно представить в голове, но от которой невозможно оторваться наяву. Режиссер Бартош Ковальски заучил наизусть всю резню 80-х — от основополагающей «Пятницы, 13-е», «Зловещих мертвецов», «Спящего лагеря» до прочих куда менее известных кровавых шедевров категории B — и с увесистым багажом насмотренности подошел к собственной ленте отсчета тел нерадивых подростков.
Итак, летний лагерь и программа, призванная побороть у молодых людей зависимость от гаджетов: лес, озеро, купания голышом и (конечно!) внезапные смерти. Удивительно, как легко заученные тропы жанра легли на хтонь польской глубинки: как когда-то Тоуб Хупер был в ужасе от реднеков в Техасе, Ковальски боится неприветливых местных в чаще. «В лесу сегодня не до сна» — экспрессивное удовольствие, которые оценят фанаты слэшеров, но едва ли воспримут любители слоубернеров и европейских драм: одним словом, кино ножа и топора, но не лишенное остроумия.