Пять жизней одной актрисы: Вспоминаем Людмилу Гурченко

Людмила Гурченко — одна из немногих актрис, которым довелось построить сразу несколько успешных экранных карьер, уходить надолго из профессии и снова возвращаться в совершенно новых образах. Вспоминаем единственную в своем роде экранную диву наших широт.

Символ оттепели

Людмила Гурченко ворвалась на экран символом новой эпохи, больших перемен и радикальных преобразований. Может, только Гагарин настолько же ясно и отчетливо воплотил в себе сам образ этого солнечного и романтичного периода оттепели. Повезло и со временем: Гурченко впервые появилась на экране под новый 1957 год. Позади был десяток лет совершенно мертвого кинопроката, в котором единственными яркими пятнами были «трофейные» мюзиклы и фильмы про Тарзана. Только что отгремел двадцатый съезд с осуждением культа личности, в Москве и Ленинграде показывали картины Пабло Пикассо, молодые люди открывали для себя итальянский неореализм, узнавали, что мир вокруг них гораздо богаче и разнообразнее, чем казалось прежде. Можно себе представить, каким ядерным взрывом было появление на экране этой бури и натиска. Эффектной двадцатилетней красотки и одновременно узнаваемого типажа. Настырной, музыкальной, энергичной героини в юбке-колоколе, с муфточкой в руках — ничего подобного советский экран не знал и предложить публике не мог. А тут на советского зрителя одним махом обрушилась драматургия раскрепощения, освобождения от диктата скучных чиновников и узнаваемый, яркий образ, которому хотелось подражать во всем и сразу после выхода из кинозала. Гурченко моментально стала не просто актрисой, а первой настоящей советской звездой — иконическим знаком, воплотившим в себе весь дух времени.

Однако достаточно быстро выяснилось, что тиражированию образ Леночки Крыловой не подлежит. Любые попытки воспроизвести на экране что-то похожее заканчивались фиаско: «Девушка с гитарой» Александра Файнциммера, еще одна музыкальная комедия про борьбу нового времени с занудством и дряхлостью, обернулась провалом. Еще раз войти в ту же реку оказалось невозможно, раскрепощение и освобождение от страхов — штука одноразовая. Гурченко хватило мудрости и рассудительности не набивать новые и новые шишки на попытках реанимировать однажды выстреливший образ. Не позволила ей сделать этого и сама судьба: у молодой актрисы начались серьезные проблемы с миром чиновников. Сначала из-за того, что она категорически отказалась сотрудничать со спецслужбами во время Московского фестиваля молодежи и студентов. Потом грянул скандал, связанный с доходами от ее выступлений, — молодую актрису публично, в газетном фельетоне обвинили в их сокрытии и в том, что она одержима лишь жаждой наживы. В итоге ярчайшая звезда эпохи не то чтобы угасла, но отошла на второй план.

В поисках драмы

Наверное, любая другая актриса бы сломалась на этом трудном повороте судьбы. После громоподобного успеха в дебюте и всенародной славы в карьере Гурченко наступил мертвый сезон. Воспроизводить образ Леночки Крыловой было невозможно. Попытки вписаться в театральную иерархию завершились фиаско — Гурченко попала в труппу самого модного театра страны, «Современника», но места ей там не нашлось. Поэтика публицистической романтики не предполагала, что на сцене будут петь и плясать. В итоге актриса больше чем на десять лет погрузилась в творческие поиски и эксперименты. Она соглашалась на самые крохотные роли на республиканских и провинциальных студиях, которые, казалось бы, звезде ее масштаба вовсе не подходили. Обращалась к драматическим ролям: в «Романе и Франческе» ей достался образ певучей итальянки, возлюбленной советского моряка, в украинской «Гулящей» — полная трагизма партия крестьянки, превращающейся в содержанку состоятельных помещиков.

Даже если Гурченко в этот период и возвращалась в комедийный жанр, — например в «Женитьбе Бальзаминова» — то появлялась на экране вовсе неузнаваемой, совершенно иной, чем в «Карнавальной ночи». Она отважно скрывала цветущую внешность молодой и привлекательной женщины за тоннами грима, платками, смехотворными очками, скрывалась за самыми рискованными масками. 

И в итоге актриса все-таки нашла свой драматический материал и пересочинила себя в новых условиях. Настоящим прорывом для карьеры Гурченко, тихим, но очень значительным, стала встреча с Владимиром Венгеровым. Режиссер «Ленфильма» дал актрисе одну из главных женских ролей в своей военной драме «Балтийское небо». В ней она воплотила образ жительницы блокадного Ленинграда, потерявшей всех родных, но неожиданно встретившей в это страшное время любовь всей своей жизни. Другая совместная работа с Венгеровым — «Рабочий поселок» — только утвердила Гурченко как драматическую актрису, здесь она сыграла жену главного героя, обитательницу депрессивного городишки, стоически выдерживающую и беспросветную жизнь в индустриальном пейзаже, и семейные неурядицы совместного существования с фронтовиком-инвалидом.

Именно ленфильмовец Венгеров открыл Гурченко дорогу в серьезное кино, создал для нее новое амплуа, которое по-настоящему проявилось уже в следующем десятилетии. В «Двадцати днях без войны» Алексея Германа образ цветка в мрачном мире, советской звезды, луча света в темном царстве достиг полного совершенства. Музыкальность Леночки Крыловой окончательно сменилась невротическим надрывом, буря и натиск — отчаянием и страстным желанием жить и любить вопреки сгущающемуся вокруг сумраку. «Ленинградская школа», суровая и спартанская, оказалась идеальным обрамлением для таланта Гурченко. В ее черно-белой гамме, в ее шумах яркая музыкальность и темперамент проявляли себя особенно заметно и колоритно. Даже москвичу Никите Михалкову поневоле пришлось обратиться к этому стилю в своих «Пяти вечерах» — иначе ни володинскую пьесу, ни талант Гурченко на экране воплотить было уже невозможно. 

Как-то забылось уже, что в этот период Гурченко встретилась с еще одним великим автором советского кино, Кирой Муратовой — сыграла в ее ленфильмовской работе «Познавая белый свет» небольшую роль. Но важен здесь сам факт: после десятилетия упорного труда и поиска себя Гурченко стала настоящей актрисой-талисманом для самых значительных и радикальных художников, в диапазоне от Михалкова до Германа и Муратовой.

И снова легкий жанр

Одновременно с работами в серьезных лентах ленфильмовских авторов Гурченко в семидесятые годы возвращается в жанр, который принес ей первую славу, — музыкальную комедию. Причем возвращается парадоксальным образом — внося его элементы в любой формат. В блокбастере «Корона Российской империи» ей досталась крохотная роль певицы Аграфены Заволжской — и актриса легко превратила ее в самостоятельный эстрадный номер. В тоже ленинградском «Шаге навстречу», обаятельном и редком в советском кино ромкоме, Гурченко сыграла главную женскую роль, чудесное и весьма музыкальное видение, живущее по соседству.

Кроме того, в семидесятые и сама форма музыкальной комедии на экране снова становится как никогда актуальной. И талант Гурченко, легко совмещающей драматизм и эстрадность, пришелся тут весьма ко двору. Застой выдвинул на первый план отвлеченные, легкие, игривые ленты, действие которых никак не связано с реальностью, и тут актриса снова расцвела в новой формации знакомого жанра. В «Соломенной шляпке», экранизации старого водевиля о матримониальных приключениях, «Тени» по пьесе Евгения Шварца, наконец, в советско-румынском мюзикле «Мама» Гурченко напомнила о себе как о единственной в своем роде советской звезде-актрисе-певице и смогла придать прежнему амплуа новое звучание.

Комедия по-новому

Настоящий золотой век в карьере Гурченко наступил уже в следующем десятилетии и был связан с двумя самыми яркими и самыми необычными для нее ролями. Актриса как влитая вошла в формат злободневной, сатирической острой комедии — уже без всяких песен и танцев. Первая в этом ряду работа — «Вокзал для двоих»Эльдара Рязанова, едва ли не самая необычная работа режиссера. До такой степени, что даже попала в конкурс Канн. В самом сюжете вообще-то нет ровным счетом ничего комедийного: главный герой берет на себя преступление, совершенное женой. Перед судом и гарантированным тюремным сроком он уезжает повидать смертельно больного отца, но в дороге застревает в провинциальном городе, где встречает любовь всей своей жизни. По форме это скорее мелодрама, чем комедия. Но Рязанов ее наполняет карикатурными сатирическими скетчами о лабухах, ресторанных рвачах, проводниках-спекулянтах и прочих отбросах общества. А Гурченко своей легкой, напористой манерой игры переворачивает жанр с ног на голову. Делает историю трагической поздней любви и самопожертвования легкой, искрящейся и смешной — какой бы нереализуемой эта затея ни казалась.

Еще один бенефис актрисы в этот золотой век — «Любовь и голуби» оскаровского лауреата Владимира Меньшова. В надрывном фарсе с песнями и плясками диве досталась уморительная партия разлучницы главного героя, разрушительницы его патриархального семейного счастья. Тут актриса вовсе поднимается в своем комедийном таланте до недосягаемых вершин — у нее мастерски получается злая карикатура на героиню времени, городскую дамочку, увлеченную НЛО, астрологией, йогой и гипнозом.

Высокий статус

Финальные двадцать лет Гурченко провела на самом настоящем Олимпе, кино для нее отошло на второй план. Куда чаще актриса появлялась на телевидении — хоть в очередной инкарнации шоу «Осторожно, модерн», хоть в украинской версии «12 стульев» в формате новогоднего огонька, хоть в «Старых песнях о главном», перепевая Земфиру. В этот период стало окончательно ясно, что Гурченко — не актриса в строгом смысле слова, она единственная в своем роде экранная дива, узнаваемый иконический знак, который могут воспроизводить пародисты, артисты травести в гей-кабаре, художники.

Лишь в качестве строжайших исключений это божество материализовывалось на экране — в «Старых клячах» Эльдара Рязанова, гимне великовозрастным лузершам, выброшенным на обочину жизни. Да еще, уже под занавес жизни и карьеры, Гурченко выступила в качестве режиссера и исполнительницы главной роли в собственной ленте «Пестрые сумерки», в которой впервые сыграла саму себя. Утомленную славой и вниманием публики звезду. Всенародную любимицу. Живую богиню, которая тем не менее не лишена человеческих слабостей и, оказываясь наедине с собой, может расслабиться и показать свое истинное, полное драматизма лицо.