Канье Уэст, полотенчик и искусство плагиата: Критики о своих любимых сериях «Южного парка»

Почти во всех культовых сериалах, которые я смотрел, мои любимые эпизоды — бутылочные, концептуальные, чаще всего без главных героев в центре сюжета. «Южный Парк» в этом плане не исключение. Вообще, я не самый большой на свете фанат этого мультсериала, для меня он закончился где-то на седьмом сезоне и остался приятно-угарным воспоминанием из нулевых. А лучший эпизод, который я до сих пор могу процитировать наизусть — «Не без моего ануса», первый во втором сезоне, вышедший в свое время в качестве первоапрельской шутки.

Вся серия — некий канадский фильм с комиками-пердунами Терренсом и Филлипом в главных ролях. Уморительное дуракаваляние с какой-то обаятельной местечковой гордостью — то, за что я всегда обожал канадцев в «Южном Парке», а эта серия просто концентрат всего этого. Открывающая сцена работает как крутейшая деконструкция жанра судебной драмы, потом идет напряженный политический триллер вперемешку с трогательной мелодрамой, а заканчивается все хэппи-эндом, в котором народ одерживает победу над диктаторской властью при помощи коллективного пердежа. Если это не наша общая мечта в сегодняшние непростые времена, то что тогда?

История «Южного парка» — это история сверкающего величия. Это сериал отчаянно неровный по своей природе (шутка ли, каждую неделю выдавать что-то околоновостное, и чтобы было остроумно и оригинально), но даже в свои самые провальные моменты это зрелище, преисполненное подлинной кинематографической витальности, не сравнимо более ни с чем иным. Когда Эрик Картман испражняется на лицо своей матери в выигравшем «Эмми» великом эпизоде о границе между реальной и нереальной бессмысленностью бытия «Занимайтесь любовью, а не Варкрафтом» (сезон 10, серия 8). Когда Мэтт Стоун и Трей Паркер меняют мир навсегда, решив полностью и до основания разоблачить сектантов-сайентологов в серии «Застрявший в чулане» (сезон 9, серия 12 — никогда 20 минут плохонькой Flash-анимации не значили так много). Когда тотальность общенационального американского безумия выходит на новый уровень в вольном переложении для малых экранов истории отключения Терри Шайво от аппарата жизнеобеспечения в богоподобном эпизоде «Лучшие друзья навсегда» (9 сезон, 4 серия). Это уже навсегда в истории американского телевидения — если бы мне предложили впервые по ящику увидеть что-нибудь, что у меня никогда не было возможности смотреть со всей планетой одновременно, я бы, несомненно, выбрал одну из вышеперечисленных серий «Южного парка».

Но все же лучшим и величайшим эпизодом этого классического сериала, который так мне помог в мой юношеский период окончательно оформиться в гадкого, грязного, безморального, хамоватого и грубого мужчинку, я признаю кое-что, казалось бы, совершенно бессмысленное, ненужное, даже авторами считавшееся проходным. Это, разумеется, «Полотенчик» (5 сезон, серия 8). Казалось бы, чего там ловить? Шоураннеры сами придумывали этого персонажа, говорящее, антропоморфное, полуразумное и вечно накуренное полотенце, в качестве худшего, самого бестолкового героя своего сериала из всех возможных, образ которого еще и должен был пнуть алчный телеканал Comedy Central за их политику по производству ненужного мерчендайза. Выглядит он так, будто серию нужно было срочно сдавать на канал по контрактным обязательствам, а больше ничего и не придумалось. Четверо юных протагонистов просто хотят поиграть в новую приставку (GameSphere — очевидная пародия на сегодня подзабытую Nintendo GameCube), но вместо этого тупое бесячее полотенце ввязывает их в пародийный заговор родом из научно-фантастических видеоигр, на тот момент весьма бедных в сценарном плане. Военные бьются с учеными, которые оказываются рептилоидами, у Полотенчика обнаруживается мускулистый злобный доппельгангер, все герои висят на краю пропасти над лавой, нервы вскипают — и все это время Стэну, Картману, Кенни и Кайлу абсолютно наплевать. И в этой вопиющей радостной бессмысленности мне видится настоящее ребяческое киношное счастье — как когда в «Рике и Морти» создатели перестают заморачиваться по поводу собственных переусложненных логических конструкций, просто превращают Рика в огурец и лепят из этого хичкоковский экшен-триллер, вот и здесь так же. «Полотенчик» — это гениальное, без обиняков, кино, и не забудьте взять с собой полотенце.

P.S. Такой же характеристикой обладает и другая великая серия «Южного парка» под названием «Скотт Тенорман должен умереть» (5 сезон, 1 серия), но это эпическое нагромождение древнегреческого мифа, шекспировской трагедии, хичкоковского опять же саспенса и прочих искусствоведческих радостей заслуживает все же не относительно короткого комментария в блоге онлайн-кинотеатра, а диссертации.

Выбрать только одну любимую серию «Южного парка» — это, конечно, бессердечная задача. Но, поскольку времена сейчас непростые, хочу вспомнить эпизод Breast Cancer Show Ever, один из самых жизнеутверждающих.

Там, если вы подзабыли, лучший человек планеты Венди Тестабургер выступает на уроке с докладом о раке груди. Картман начинает ржать как скот, отпускать глупые шуточки, на что Венди отвечает весьма воинственно — вызывает его на бой. Дальше Эрик проходит череду добровольных унижений, лишь бы битвы избежать — поскольку боится проиграть девчонке (в его системе координат это означает потерю уважения пацанов с района).

Но дело в том, что Картмана и так никто не уважает, а главное — он сам дает Венди ключ к раскрепощению, который ведет к безоговорочной победе в драке: мол, рак не играет по правилам, так и ты им не следуй. Дальше Эрик превращается в красную кашу. Это одновременно и жутко, и смешно, и очень, скажем так, ободряюще: в момент столкновения с тупым злом надо вспоминать о подвиге маленькой девочки из вечно заснеженного городка (дисклеймер: это, конечно, не призыв к насилию, по-моему очевидно, что драка Венди и Эрика — выпуклая метафора).

Как и у любого фаната «Южного парка», при просьбе назвать любимый эпизод сериала у меня в голове возникают десятки различных вариантов, но почему-то правильным мне показалось выбрать эпизод «Проиграть в бейсбол». Он незаслуженно редко попадает в топы лучших серий, но по мне так это хрестоматийный эпизод, доказывающий, что Рэнди Марш — один из самых смешных персонажей сериала. Да и это попросту редкий эпизод, который заставляет меня в голос смеяться от одних только воспоминаний сюжета, пародирующего спортивные драмы.

Пока мальчики всеми силами пытаются проиграть одну бейсбольную игру за другой, чтобы вылететь из чемпионата и освободить летние каникулы, Рэнди Марш затевает драки с отцами детей из других команд, но внезапно встречает достойного соперника. Вторая половина эпизода — это, как мне кажется, дистиллированный «Южный парк»: абсурдный, саркастичный, неправильный и до смешного нелепый. Дети доказывают другой команде, что это они отстой, и делают все ради поражения, но все равно выигрывают; Рэнди признается непонимающей жене, что он... боится идти на игру и проиграть в драке, хотя драться его никто и не просит. Хотя нет, просит: осознание того, что он живет в «свободной стране, Америке». В «Южном парке» это всегда было и главной мотивацией, и лучшим оправданием, чтобы быть идиотом.

Один из любимых эпизодов, объясняющий, что искусство и, если говорить шире, культура не существуют в вакууме, все чем-то подпитываются и вдохновляются, ведь искусство — это сообщающиеся, постоянно переливающиеся сосуды, из культурного обмена между которыми рождается что-то новое. Так, по сюжету этой серии Баттерс строит планы по уничтожению мира, но каждый раз испытывает ужас, когда узнает, что его идеи неоригинальны: все уже было в «Симпсонах». Терпя одно фиаско за другим, мальчик слетает с катушек, переживает нервный срыв, в результате которого даже начинает видеть остальных персонажей мультсериала в виде героев «Симпсонов».

В конце концов, его друзья сходятся на том, что не стоит беспокоиться по этому поводу, «Симпсоны» уже показали все что можно, а мудрый Шеф замечает, что шоу Мэтта Грейнинга заимствовало идеи из классической «Сумеречной зоны». То есть за пять (или сколько там) тысяч лет существования человеческой цивилизации тяжело придумать что-то оригинальное. Важнее оптика, с помощью которой мы смотрим на вещи. Скажем, «Портрет девушки в огне» Селин Сьямма не был бы возможен без бергманоской «Персоны», а если совсем уж углубляться в предания седой старины — без мифа о Пигмалионе и Галатеи. Но point «Портрета» в том, что он выворачивает этот миф наизнанку, предлагая взглянуть на него другим (female) взглядом. В общем, неважно, что все уже было в «Симпсонах» и «Сумеречной зоне» — посредственности заимствуют, а профессионалы воруют, ведь, как известно, хоррор «Мы» Джордана Пила тоже вырос из эпизода «Зоны» про пугающих двойников.

Как и все нормальные дети 90-х, я начала смотреть «Южный парк» еще в начале нулевых, когда сериал показывали ночью на «REN-TV» где-то между конспирологическими шоу и ночным софт-порно. Мама была в ужасе от мультфильма про рождественскую какашку, что сделало секретный ниндзя-просмотр «Южного парка» еще более интересным. Как и «Симпсоны», шоу Трея Паркера и Мэтта Стоуна вырастило целое поколение, хотя за половину старых эпизодов их можно свободно закэнсилить, но смотреть мы их так и не перестанем.

В серии «Хоббит» (как и в ее предшественнике Fishstiks) создатели прибегли к главному правилу комика: шутка будет еще смешнее, если в нее добавить Канье Уэста. Пока феминистская икона городка Венди Тестабургер борется с нереалистичными стандартами красоты, навязанными формулой «Ким Кардашьян + Photoshop = успех», Канье агрессивно старается «выхватить у нее микрофон». Для почетного gay fish важно сохранять иллюзию того, что его жена на самом деле не хоббит, а девочкам в школе, насмотревшимся на отфотошопленные обложки журналов, важно избавиться от всех «изъянов» внешности, чтобы стать увереннее в себе и популярнее. В столкновении реального и иллюзорного миров побеждает, конечно же, второй, и даже прогибает под себя Венди. Несложно понять, насколько хорошо этот эпизод перекликается с сегодняшним общественным настроением: достаточно заглянуть в комментарии под фото с бодипозитивными моделями, либо утонуть в волне ненависти читателей Cosmopolitan, если на обложке вдруг не будет тонны ретуши. Все мы Канье Уэст, упорно верящий, что его жена не хоббит.