«Микки 17» с Робертом Паттинсоном: Не только сай-фай

Одним из самых ожидаемых фильмов Берлинского фестиваля был «Микки 17» Пон Джун-хо с Робертом Паттинсоном в главной роли. После победы «Паразитов» в Каннах и на «Оскаре» корейский автор ничего не снимал почти шесть лет. Премьера «Микки 17» несколько раз переносилась. Картина уже вышла на больших экранах в Корее, а в Штатах фильм выйдет в прокат 7 марта. Ирина Марголина объясняет, почему «Микки 17» не разочаровывает и почему фантастическая составляющая в новой работе Пона отходит на второй план.

Сай-фай, который совсем не про сай-фай, — примерно так сам Пон Джун-хо описал роман «Микки 7» Эдварда Эштона, по которому и решил снять своего «Микки 17». Ну обживают люди другую планету, ну завели себе на космической станции аппарат по клонированию — и вот уже Микки (Роберт Паттинсон) отправляют на всяческие смертельно опасные миссии, чтобы при плачевном исходе его можно было заменить — им же. Но что-то такое мы уже видели. Например, в «Луне» 2009 года Дункана Джонса. Там тоже Сэм Рокуэлл исполнял роль Сэма Белла, который обнаруживал, что никакой он не «оригинал», а клон и обновляется каждые три года, прилежно продолжая выполнять свою работу по добыче полезного газа на Луне. Штука в том, что Джонс на этой интриге держал первую половину фильма — появление клона отмечало ключевой сюжетный поворот. Пон не томит, в первом же кадре мы видим умирающего героя и его коллегу, который вместо того, чтобы спасать Микки, любопытства ради интересуется: «Каково это — умирать?» И вот закадровый голос Паттинсона начинает свой рассказ о том, как же его угораздило подписать рабочий контракт, по которому Микки теперь зарабатывает на жизнь... смертью.

Дело было на Земле: Микки залез в долги, а бешеные мафиози под ниноротовские мотивы грозились распилить его бензопилой (она еще появится в фильме ближе к концу). Парень решил бежать туда, где его не найдут коллекторы, то есть на другую планету. В этом он был не одинок: безнадега, которая охватила население Земли, многих сподвигла на переезд на планету Нифльхейм, чтобы создать там новый строй. Правда, Микки — единственный, кто соглашается на клонирование (больше платят), да и в целом не особенно понимает, где он оказался. Можно было бы сказать, что наш герой умом не блещет, но и остальные члены экипажа, за вычетом научной команды, прямо скажем, не гении. Большинство устремляется за лидером, Кеннетом Маршаллом (Марк Руффало). Маршалл руководит миссией, а его жена Гвен (Тони Коллетт) — Маршаллом. Оба — психопаты-шовинисты, которые и придумывают концепт человека — расходного материала, то есть клона. Последний во благо нового общества проверяет на себе степень токсичности атмосферы на новой планете и другие опасные штуки — умирает и «возрождается» снова и снова. Раз, второй, третий, семнадцатый.

Зазор между 7 и 17 в названии книги и фильма объясняет многое. Фильм взвинчивает каждую жанровую деталь до смысловой и несется на всех парах от первого и до последнего кадра. Маршалл и супруга существуют в жанре политической сатиры, Микки — то в гангстерском слэшере, то в черной комедии. Но, как это часто бывает у Пона, жанры флюидны, и в фильме находится место и для мелодрамы, и для фантастического ромкома.

Есть здесь история про необходимость коммуникации: как это было и в «Прибытии» Вильнёва, инопланетные создания в «Микки 17» обладают своей странной речью, только теперь это не высокохудожественные парящие эллипсоиды, а симпатичные мокрицы с щупальцами и присосками. Есть сцена, словно бы созданная специально для фанатов «Претендентов» Гуаданьино (но обойдемся без спойлеров!). Даже первый кадр — крупный план обледеневшего лица — отлично срабатывает как еще одна киноаллюзия. В своем фестивальном блокноте я так и записала — «Выживший» Паттинсон.

Во всём этом жанровом и тематическом изобилии сай-фай действительно отходит на второй, третий, семнадцатый план. И все-таки по большей части Пон остается верен себе. Легко узнаются мотивы из его «Окчи»: там были концлагеря для генномодифицированных свинок, тут — раж нацистских демонстраций. Узнается и антиутопический рационализм картины «Сквозь снег» — не только в использовании человеческих ресурсов, но и в сомнительного вида пайке, положенном пассажирам миссии. Появляется даже фактура сырых подвалов и неприютных комнат из ранних работ «Лающие собаки никогда не кусают» или «Воспоминания об убийстве».

На фоне всё более яркой и громкой продукции A24 драйв Пон Джун-хо может показаться старомодным — он рассчитан далеко не на то, чтобы удивить очередным цветовым решением, странными телесными деформациями или тем, что сюжет в любой момент может свернуть в противоположном направлении. Тут всё опирается на старую добрую сюжетную динамику — не столько на повороты повествования, сколько на идеально просчитанный темпоритм, в котором нам рассказывается история. Короче говоря, Пон работает не с неожиданностью как таковой, но с неожиданной точностью.

И жанры ему нужны за тем же — они не ошарашивают (как, например, вставки мюзикла в фильме открытия фестиваля — «Свете» Тыквера), а плавно перетекают один в другой или мирно сосуществуют. Про то и сам фильм.