Фокус-покус: Неудачный «Опус» с Джоном Малковичем и Айо Эдебири

Жанры сектантского хоррора и кино о знаменитостях объединились в «Опусе» от студии A24. Впервые картину дебютанта Марка Энтони Грина показали на «Сандэнсе» полтора месяца назад. В главных ролях — Джон Малкович и Айо Эдебири. Рассказываем, чем обернулся эксперимент в пустыне для персонажей и зрителей.

Айо Эдебири играет журналистку Ариэль, которая, по ее собственному мнению, уже не так молода (27 лет), а мир о ней до сих пор ничего не знает. Внезапно Ариэль, которая работает в музыкальном журнале, лично приглашают в пресс-тур, посвященный громкому инфоповоду: поп-кумир 1990-х Альфред Моретти презентует первый альбом за 30 лет. В поездку на личное ранчо певца героиню сопровождает самовлюбленный главред (Мюррэй Бартлетт), который прямо говорит, что статью напишет сам, а Ариэль будет на подхвате, но девушка мечтает всё же пробиться со своим текстом. Тем сильнее она укрепляется в желании, заподозрив, что Моретти и десятки людей, живущих в его поместье, составляют деструктивный религиозный культ. Другие журналисты ничего не замечают, а обстановка накаляется, и уже пора бежать — но слишком поздно, конечно.

Джон Малкович наслаждается ролью постаревшего идола, который меняет пять раз на дню дикие наряды в духе Боуи — Принца — Майкла Джексона и упивается дутым величием. Образ яркий, хоть и не слишком неожиданный. Радует эпизод, где Моретти возлежит с грацией восточного шейха рядом с блестящим медным самоваром. Если же вглядеться в эту фигуру, то «главный шоумен своего поколения» напоминает многих и никого одновременно. Вряд ли хоть чей-то камбэк сегодня подавался бы столь сенсационно, как показано в фильме. The Cure вернулись с новым альбомом — ну и что?

Экологическая коммуна, в которой живут последователи Моретти, отсылает, пожалуй, как к рок-коммьюнити кумиров 1960–1970-х с их «восточной» мудростью, так и к культам Чарльза Мэнсона или Дэвида Кореша. Но персонаж «Опуса» явно принадлежит другой эпохе. Если искать культы в современности, вспоминается промоушен некоторых альбомом Канье Уэста или в пределе коллективные изнасилования на «вечеринках» Пи Дидди. Однако черная хип-хоп-культура не может быть объектом едкой сатиры. Злодей мейнстримного хоррора — всегда старый белый мужчина с сексуальными комплексами, самой судьбой предназначенный для кэнселинга.

В этом свете интересно главное достижение фильма, музыка известных R’n’B-продюсеров Найла Роджерса и The-Dream. Оторвавшись, говорят, от работы с Бейонсе, они за символический гонорар написали звучащие в «Опусе» песни Моретти. Старательно исполненные самим Малковичем хиты звучат то почти как Фил Коллинз, а то как евродэнс-хит 1990-х I’m Too Sexy. Работа не хуже, чем «Это — Spinal Tap» (ждем сиквела). Вышла занятная попытка отобразить условную белую поп-сцену прошлого века как она воспринимается на дистанции. Кстати, Моретти несколько раз называют «лучшим танцором поколения», Малкович же делает в образе нарочито нелепые па: авторы фильма развивают популярную в Америке шутку, что белые не умеют танцевать, но думают, будто умеют.

Режиссер-дебютант Марк Энтони Грин проводит параллель между нашим, часто преувеличенным, наслаждением популярной музыкой и религиозным экстазом, восхищением артистами и поклонением харизматическим лидерам. В отличие от музыкально-медийной линии, собственно тема секты кажется недостаточно проработанной. Потому и сюжет, никуда не уклоняясь и слишком быстро, катится по колее популярного в последние десятилетия «культистского» хоррора.

Грин рассказывает, что лично написал для участников съемок сакральную книгу выдуманной им секты уровнистов (levelists) — не путать с историческими революционерами-уравнителями (levellers). Книжку эту, подчеркивает режиссер, никто в широком доступе не увидит — на всякий случай. Трогательный ход, достойный стремившихся к предельной сконструированности своего киномира режиссеров прошлого, от Кубрика до Линча. Такие вещи должны придавать фильму глубину: по одному «когтю динозавра», показанному на экране, зритель может заподозрить существование монструозной реальности за кадром. Почему-то в случае «Опуса» такого не происходит, особенного представления о секте у нас не складывается.

С другой стороны, ведь культы обычно в самом деле бессодержательны. Не так важно, что сказано в учении: есть лишь момент эйфории в момент групповой молитвы или танца, подчинение лидеру, наслаждение через унижение, магия обряда. Искусство или секс — просто зацепка для вовлечения человека в религиозный механизм. Спасает только изначальный неинтерес к сектантской легенде. Ариэль, главная героиня, остается иммунной к чарам Моретти, потому что является человеком другого поколения. Гуру рассказывает, к общему восторгу, плоские анекдоты, а она кривится. Это уже кринж, а не стильно, теперь так не носят.

Эдебири (кстати, сама выросшая среди пятидесятников, секты, доросшей до статуса почетной христианской конфессии) — вечноположительная героиня поколения зумеров. Смешная сцена, в которой Ариэль пытается убедить журналистов в ненормальности происходящего: у них ведь под благовидным предлогом отобрали телефоны! Но для зумера остаться без смартфона значит потерять часть личности, а для бумеров — всего лишь вернуться в свой 1994-й. Старики считают, что молодежь контролируют через интернет, а реально они сами порабощены неумением ориентироваться в реальности.

Увы, положительная и неубиваемая героиня нового хоррора еще скучнее, чем невинная девушка из слэшеров. Она даже не может стать объектом пародии. Собственно, заурядной Ариэль называет ее друг в самом начале фильма. Может, в том и состоит идея, что благопристойная заурядность спасает от превращения в преступника или жертву, только историю это не спасает. Энтони Грин вдохновляется одновременно «Прочь», «Солнцестоянием» и «Меню», в результате вышло нечто гораздо более безобидное. Как это произошло со слэшером в 1980-х, новый социальный хоррор без острых углов также встал на конвейер.