Подростковый бунт в кино: Детки в порядке

Сегодня фильмы и сериалы о подростках — почётный жанр. Такие хиты, как «Эйфория» или «Сексуальное воспитание», показывают сложный, страшноватый, но яркий и интересный мир молодых людей. Юность в тренде, подростковый бунт, кажется, актуальнее с каждым годом, открытие и переоткрытие своей сексуальности остаётся темой неисчерпаемой.

Даже взрослая аудитория и маститые критики подсели на тинейджерские истории. Это уже не целевые продукты, направленные на новую поросль. Теперь старшие зрители молодятся, чтобы не выглядеть героями мемов про бумеров, а подростки уже не воспринимают себя вечными детьми с чисто школьными проблемами. Массовая культура заговорила с «поколением Z» на языке этого поколения — конечно, насколько это удаётся. За последнюю сотню лет «молодёжные» фильмы прошли сложную эволюцию. Довольно долго само появление подростка в качестве главного героя — если не брать чисто жанровые приключенческие истории для юношества — обозначало некий вызов.

Довольно долго само появление подростка в качестве главного героя — если не брать чисто жанровые приключенческие истории для юношества — обозначало некий вызов.

Вспомним, до XIX века практически не существовало детской и подростковой литературы. Дети воспринимались чем-то вроде некачественных взрослых и, с точки зрения общества, не нуждались в специальном внимании культуры, за исключением воспитания, которое-то и превращало их в «полноценных» людей. Ранний кинематограф сразу полюбился тинейджерам, но они редко видели на экранах сверстников-кумиров. Героями юношей-подростков были ковбои, индейцы, гангстеры и полицейские. Ну а для девушкам навязывали образ идеальной жены и матери.

Во всякой тенденции, разумеется, есть исключения. Например, снятый в 1936 году Билли Уайлдером фильм «Эти трое» — экранизация пьесы Лилиан Хеллман «Детский час» . Героини картины — едва завуалированные лесбиянки (смелый шаг для американского кино во власти моральной цензуры «кодекса Хейса»). Они открывают школу для девочек в глуши американского Юга. Всё портит одиннадцатилетняя «дьяволица» по имени Мэри — игравшая её Бонита Грэнвилл получила первую в истории номинацию на «Оскар» за роль второго плана. Девочка оклеветала учительниц, и благие намерения пошли прахом. Страх перед порочным ребёнком — предчувствие Голливуда, которое однажды сбудется.

Главным ранним фильмом о подростковом бунте, уже без всяких экивоков, стал дебют Жана Виго «Ноль за поведение». Это сюрреальная история про учеников закрытого интерната для мальчиков. Устав от тирании жестоких воспитателей и демонического директора, хулиганы и заводилы просто захватывают школу в свои руки. А в конце в ослепительном сиянии и ангельском пуху из распотрошённых подушек дети уходят по крышам в сторону неба. Новаторская картина французского гения была запрещена и вышла лишь после его смерти, когда Виго переоткрыли деятели «новой волны».

Ещё один великий дебют мирового кино, «Четыреста ударов» Франсуа Трюффо, прямо ссылался на «Ноль за поведение». Четырнадцатилетний Антуан Дуанель упорно «не вписывается» в общество. Родители — обыватели и лицемеры, школа — рай тиранов и стукачей, улица — место, полное опасностей. Герой хочет стать великим писателем и едва не сжигает квартиру, читая Бальзака со свечкой. Классикой стали последние сцены, в которых Антуан в исправительном лагере пытается бежать и, растерянный, замирает на берегу океана. Новые поколения не знали, кем себя чувствовать в переживающем тектонические изменения мире, и вскоре шестидесятые подлили масла в огонь.

Ещё до «новой волны» благополучную Америку нуклеарных семейств и расовой сегрегации волновали смутные предчувствия. Знаковым стало название фильма «Бунтовщик без причины», где блистал главный герой поколения Джеймс Дин. Трагически погибший актёр воплощал на экране образ современного человека, если даже не будущего. Появись его бунтарь-тинейджер в футболке, джинсах и кожаной куртке сейчас, он бы не вызвал недоумения. Ушла эпоха мужчин в пиджаках, шляпах и с пушками в кармане. Новые американцы хотели иного мира, искали себя в насилии и рискованных развлечениях. Герой Дина — один из многочисленных собратьев сэлинджеровского Холдена Колфилда — погибал в финале, но дело его жило.

Тогда же, в пятидесятые, выходит другой знаменитый фильм о школе — «Школьные джунгли» Ричарда Брукса. Учителю достался «трудный» класс, который попал под влияние малолетнего гангстера. Благородный преподаватель пытается помочь тем, кому ещё можно, и остановить местного «диктатора». В будущем появится много почти пародийных фильмов с подобной завязкой. Но «Джунгли» середины века были ценны тем, что главный герой — взрослый — всматривался в фигурки школьников, которые неожиданно оказывались индивидуальностями.

В эпоху контркультурной революции шестидесятых годов уже не будет недостатка в фильмах о бунтарях. Снимается множество историй о хиппующих ребятах из колледжей и старших классов. Парадоксально, большинство из этих американских работ — снятых почти в документальной манере, но по меркам наших дней всё равно не слишком-то откровенных — останется со временем только в памяти киноведов. Те, что появились чуть позже, например, «Выпускник» Майкла Николса, показали скорее задумавшихся, чем бунтующих людей. Что там будет, в большой жизни?

Новый Голливуд постоянно обращается к пятидесятым, где Дин и другие (включая Марлона Брандо в фильме о банде байкеров) сформировали канон жанра. «Американские граффити» Джорджа Лукаса — воспоминания о недавнем прошлом, когда старшеклассники его поколения выходили в мир (кстати, первые работы в кино, что вполне закономерно, зачастую посвящены кризису подростковых лет). У Копполы в «Бойцовой рыбке» — это стилизация, а в «Плаксе» (ранняя роль Джонни Деппа) авангардиста Джона Уотерса — музыкальная фантазия о великой эпохе.

Впрочем, мы забегаем вперёд. Прокуренные, джинсовые, обладающие самым узнаваемым в истории человечества саундтреком шестидесятые по-настоящему запечатлены в кино только ретроспективно. Хотя центром «хиппизма» была, конечно, Америка, об американских хиппи лучше всего снимали выходцы из Европы. Например, уже в конце 1970-х — чешский эмигрант Милош Форман с субкультурной классикой «Волосы». А до него Микеланджело Антониони в «Забриски Пойнт». Под музыку Pink Floyd рассерженные молодые люди колесят по огромной стране, оккупируют университеты, сражаются с полицией на улицах и заполняют полицейские участки. Юноша-бунтарь и девушка из богатой семьи уходят в почти библейскую пустыню, где занимаются любовью — и вот всю иссушенную долину смерти наполняют сливающиеся в любовном экстазе тела.

С конца семидесятых годов в Голливуде возобладали консервативные тенденции. На протяжении десятилетия молодёжи был дозволен лишь локальный, герметичный бунт — против собственных родителей, школьных оценок или хулиганов-одноклассников. Герои «Клуба „Завтрак"» могут сколько угодно страдать от необходимости взрослеть, но почти нет сомнений: им уготовано конформное будущее, как у их родителей. Зато с возрождением независимого американского кинематографа над подростковым кино взошла новая заря. Главным радикалом, пожалуй, был Ларри Кларк. Дебютные «Детки» сделали его суперзвездой, но каждый новый фильм автора всё больше вытеснялся в маргинальную сферу. Его герои слишком несовершеннолетни, откровенно сексуальны и чудовищно жестоки.

Переварив открытия Кларка, другие новаторы, от Гаса ван Сента со «Слоном» и «Параноид парк» и вплоть до недавней «Середины 90-х» Джоны Хилла, стали показывать правдоподобных, хоть и романтизированных для аудитории подростков. Их бунт — секс, наркотики, экстремальный спорт, разные формы насилия и самоуничтожения. Ведь, оказавшись в пустоте «конца истории», многие из них инстинктивно искали смерти. Таковы «Девственницы-самоубийцы» Софии Копполы, «Кен Парк» Ларри Кларка, молодые герои «Красоты по-американски». Только «Донни Дарко» Ричарда Келли в своём одиноком самопожертвовании тайно спасает мир.

В Европе недолго казалось, что молодёжный бунт вот-вот победит. Прежде всего, во Франции с её захлебнувшейся студенческой революцией мая 1968 года. Её зафиксировали для кино новаторы и авангардисты, включая Жана-Люка Годара и Криса Маркера. Впрочем, чуть ли не самый яркий образ той эпохи создал Бернардо Бертолуччи в «Мечтателях», уже принадлежащих новому столетию. Любовный треугольник персонажей Евы Грин, Майка Питта и Луи Гарреля в майском Париже — пожары на улицах и огонь внутри. Зрители ещё раз убедились в том, что подозревали всегда: французская революция — революция сексуальная.

До сих пор французское кино поддерживает реноме одного из самых откровенных в мире благодаря своим пророкам: от Франсуа Озона до Абделатифа Кешиша с «Жизнью Адель» или «Мектубом». Даже если сексуальное раскрепощение — единственный дозволенный экранным подросткам бунт, этого им бывает достаточно, чтобы осознать себя. Мировой мейнстрим дошёл до французской вольности не сразу.

Эпоху «британского бунта» можно условно отсчитывать с «Одиночества бегуна на длинную дистанцию» Тони Ричардсона. Этот фильм одновременно называли «английскими "Четырьмястами ударов"» и «Бунтарём с идеалом» (в американском прокате). История юного бегуна в исправительной колонии — откуда он никогда не сможет убежать, какую бы скорость ни набрал — стала метафорой для поколений молодых людей. Система подавления всех, кто выбивается, всех маргиналов, всех индивидуалистов сильно била по тинейджерам консервативной Британии, где уже набирала обороты новая массовая культура и мода.

Один из наследников героя Ричардсона — Кес из одноимённого фильма Кена Лоуча. Пролетарский подросток из шахтёрского городка, который приручил сокола. Печальная история воспевала дух, который веет, где хочет. Лоуч по сей день снимает о подобных неприкаянных персонажах. Им вдохновлены многие фильмы, включая «Билли Эллиота»: подросток из такой же шахтёрской глуши выбирает путь балетного танцора. Бунт, который, воистину, не каждому по силам, ведь для него нужен талант.

Помимо исправительной колонии и индустриальных кварталов, площадкой молодёжного протеста по-английски легко становилась школа закрытого типа. Освящённые веками и поддерживаемые преподавателями традиции таких заведений предполагали узаконенное издевательство старшеклассников над младшими, представителей высших классов над низшими. В этой взрывоопасной атмосфере беспощадный бунт закономерно оборачивается кровопролитием. Вышедший в памятном 1968 году фильм Линдсея Андерсона «Если...» стал сенсацией. Приёмы французских кинобунтарей наложились на типично английскую проблематику «Повелителя мух». Малкольм Макдауэлл, безнадёжный бунтарь, впервые открыл огонь по своим одноклассникам, полицейским, «любимым» учителям.