Возможно, криминал: Из чего состоят детективы и почему люди их по-прежнему любят

Определение самому детективному жанру дать крайне сложно. Что стоит в его главе? Тайна? Убийца? Следователь? А если вместо следователя — журналист («Большая игра»)? А если нет убийства или процесс распутывания клубка уходит на второй план («Долгое прощание»)? Как и хоррор, детектив — очень пластичный, а потому и широкий в отношении всяких рамок жанр. Конечно, когда вы смотрите очередную экранизацию похождений Шерлока Холмса, вопросов быть не может, но стоит знакомым героям-копам сдвинуться либо в сторону политических игрищ, либо и вовсе погрузиться в черно-белую нуарную дымку, как появляется много причин для споров. «Семь», например, неонуар, но в нашей культуре зритель склонен причислять его и к детективу, а «12 разгневанных мужчин», которые вроде бы по всем параметрам вписываются в критерии жанра, о котором мы говорим, кто-то считает обычной драмой.

Вообще принадлежность предпоследнего (нуара то есть) к детективу или, напротив, его обособленность в отдельный жанр до сих пор обсуждается в киноведческой среде. А учитывая, что детектив еще и постоянно сливается то с судебной драмой («Первобытный страх»), то с психологическим триллером («Зодиак»), его границы оказываются еще более подвижными, чем мы могли подумать. Да и поджанров в нём полно. Есть, например, стандартный whodunnit («Кто это сделал?»), где, как правило, типичный набор героев в замкнутом помещении пытается найти убийцу («Убийство в Восточном экспрессе»). Или, напротив, howcatchem («Как их поймать?») — истории, в которых убийца известен с самого начала, а зрителю остается лишь наблюдать за тем, как его упрячет за решетку следователь («Веревка» Альфреда Хичкока). В самых же ироничных представителях и вовсе можно заметить разоблачение стандартной детективной структуры: в фильме «Улика», основанном на настольной игре Cluedo, зрителю давали три концовки на выбор — одна интереснее другой. Но и «Семь», и «Десять негритят», и «Шерлок Холмс» Гая Ричи, и, в конце концов, даже «Детектив пикачу» — фильмы с так или иначе повторяющимися сюжетными паттернами, характерами и иногда стилями. Вспомним эти редкие, но всё важные для определения жанровости совпадения, не углубляясь в терминологические споры.

Если где-то и искать основу основ детективов, так это в их главном эмоциональном ядре — тайне. В центре чуть ли не всякого хоррора — страх, в комедии — смех, а в детективе — загадка, необъяснимое стечение обстоятельств, приведшее, как правило, к убийству, пропаже или краже. В «Десяти негритятах» кто-то методично избавляется от гостей на отдаленном острове, в «Городе тайн» злодей уже найден, но главный герой ставит под сомнение его виновность, а в ироничном неонуаре «Кирпич» влюбленный подросток в исполнении Джозефа Гордона-Левитта мнит себя следователем и отправляется на поиски исчезнувшей подруги. Куда приведут их дела? Кто стоит за преступлением? Ради этих ответов мы и смотрим детективы.

Причем тайна становится категорией вполне себе интерактивной. Не на уровне компьютерной игры, конечно (тут с этим мало что может посоревноваться), но всё равно способной погрузить зрителя в историю настолько, что он сам на два часа превратится в любознательного следователя. И здесь создателям очень важно раскидать достаточно улик, внести в уста свидетелей наводящие фразы, наполнить пространство экрана таким количеством деталей, чтобы, с одной стороны, у публики запустился мыслительный процесс и запутанный сценарный клубок потихоньку начал разматываться, а с другой — чтобы в этих поисках человек перед экраном не обогнал протагониста. Согласитесь, мало кому хочется досматривать кино, когда всё уже ясно за полчаса до финала. Хороший детектив — не тот, где тайна настолько сложная, что лишь в развязке недоумевающая публика с трудом понимает хитросплетения сюжета, а тот, где зрителю остается с досадой восклицать: «И как же я не догадался?».

В детективе, как нетрудно догадаться, на первый план выходит… детектив. Полицейский («Семь»), отставной страж закона («Китайский квартал»), не смирившийся с коррумпированностью системы, следователь, случайно оказавшийся в нужное время и в нужном месте («Убийство в Восточном экспрессе»). Именно он — моральное мерило истории, самый умный и осведомленный персонаж, за чьими действиями завороженный зритель будет непрерывно наблюдать до самого финала. Поэтому и оказывается им, как правило, герой-харизматик: циничный сорвиголова с лицом Джека Николсона, угрюмый и вдумчивый Эрик Бана из «Города Тайн» или всезнайка Шерлок Холмс, сыгранный очаровательным Робертом Дауни-младшим.

Хотя в конце XX и начале XXI века это восприятие кардинальным образом поменялось. Публике надоели непобедимые Пуаро и мисс Марпл — настала череда настоящих героев, не лишенных слабостей, а подчас и вовсе уморительных в своей глупости. В «Кирпиче» за расследование берется мнительный школьник, в «Долгом прощании» (раньше других) детектив большую часть своего «следствия» шатается по городу, натыкается на одни лишь неприятности и даже не может найти пропавшую кошку, а в «Убийстве на яхте» с Адамом Сэндлером придурковатый американский коп, который уже какой год врет своей жене, что его повысили, берется-таки за дело всей жизни. Пусть и предварительно получив с десяток тумаков.

Политический детектив может вывести на первый план журналистов, как это было в «Большой игре» с Аффлеком и Кроу. Расследуя убийство, персонаж последнего осознавал, что в обществе существует пугающий заговор больших компаний и государства. Комедийный детектив деконструирует законы жанра: так, например, в «Юном детективе» героем оказывается закомплексованный кидалт, когда-то в детстве раскрывший преступление, а теперь ищущий кошек по всему городу и заглушающий разочарование в мире алкоголем. Все эти протагонисты разные, но объединяет их одно — исключительность, присущая даже тем из них, кто кажется абсолютно заурядным неудачником.

Как правило, нет. То, что убийцей оказывается дворецкий, — бородатая шутка, которая с реальностью уже не имеет ничего общего. Хотя в последние десятилетия тенденция делать преступником кого-то из прислуги вернулась в жанр («Госфорд парк»). В картине «Достать ножи» главной подозреваемой и вовсе оказывалась героиня Аны де Армас — сиделки, проводившей с почившим богачом больше всех времени. Райан Джонсон (не последний для детектива автор, снявший всё тот же «Кирпич») этот конфликт, правда, оборачивал в обертку социального расслоения: ложно обвиненная Марта сталкивалась лицом к лицу с жадными коварными аристократами из семьи жертвы и разоблачала пороки современных буржуа.

Вообще детектив — жанр, связанный с повесткой куда больше, чем вам кажется. И как раз через образ убийцы чаще всего раскрываются актуальные проблемы общества. В «Секретах Лос-Анджелеса», где виновниками нескольких смертей оказывались маститые копы, это беспредел полиции, в «Семь» — классовое разобщение, а в «Шерлоке» противостояние самого популярного сыщика и гениального Мориарти обрело гомоэротические подтексты. Убийцей может быть кто угодно — психопат, политик, дворецкий, наконец, даже целая группа людей («Убийство в Восточном экспрессе»). Причём он необязательно должен оказаться полной противоположностью протагонисту — иногда злодей лишь представляет другую точку зрения на закон.

Мы не раз вспоминали об особенностях хорроров, поэтому обратимся к этому жанру и сейчас. Какая у него магистральная тема? Прежде всего — тема смерти, насилия, секса, короче говоря, самых разных табуированных вещей, которые могут очень неоднозначно (и остроумно) раскрыться в рамках, скажем, кровавого слэшера, а не выспренной фестивальной драмы. Если же говорить о детективе, то тут всё еще проще. Вопросы, которые тревожат его авторов — закон, порядок, моральное право на убийство и месть. Когда следователь отправляется на поиски негодяя, он сам невольно обостряет нравственный конфликт, заставляет зрителя сформировать собственную систему координат из того, что такое хорошо и что что такое плохо. В «Пленницах» пока герой-коп Джейка Джилленхола ищет пропавших девочек, их родители жестоко пытают подозреваемого. Детективная интрига здесь отодвигается на второй план, протагонисты и антагонисты меняются местами, но Дени Вильнева по-прежнему, как и всех творцов в жанре, интересует та тонкая грань между дозволенным и запрещенным, которая делает человека человеком.

Где бы ни происходили события фильма (хотя старый особняк и маленький городок — две самые излюбленные локации сценаристов), зритель будет втянут в захватывающие размышления одного и того же толка. Меняются лица, декорации, погода, места, а совершенно разные авторы продолжают рассуждать о том, по каким нормам должно жить общество. Кто-то примешивает к этому вопрос о сущности роли искусства (в фильме Брайана Де Пальмы «Прокол» звукорежиссер в исполнении Джона Траволты случайно записал аварию, в которой погиб видный политик, и осознал, что автокатастрофа была подстроена), кто-то — об экзистенциальном кризисе («Долгое прощание»), а кто-то — о сводящей с ума австралийской действительности («Город тайн»).

Убийцу Лоры Палмер найдут, а Брэд Питт узнает, что в коробке. Лучшие из детективов, несмотря на то, что финал известен заранее, мы готовы пересматривать десятки раз. А почему? Это не просто очередное бульварное чтиво о маньяках и следователях, но и человеческие истории, живые и не теряющие актальности. И уже поэтому жанр останется с нами надолго.