Михаил Зыгарь — Я бы хотел подать голос. Для начала, чтобы сказать, что я в шоке от того, что я слышу, в первую очередь, из уст нашего модератора Алексея Киселева. Ты говоришь, что «живой» театр. То есть, я правильно понимаю, что все остальное — мертвый театр? Вот то, где актер не выходит на сцену и не играет перед зрителем — вот это… все остальное мертвечина. И огромное количество людей, которые… например, мы с тобой, которые занимаются проектом мобильным (МХТ — мобильный художественный театр), занимаемся каким-то мертвым симулякром. Я не согласен. Потому что я, в отличие от почти всех присутствующих, наверное, и слушателей, и спикеров, человек совсем не из театра. Я никогда в жизни театром не занимался. Занимался другими вещами. В первую очередь много лет занимался производством разного рода диджитал-контента. Моей главной целью много лет было создание каких-то новых экспериментальных форм общения с аудиторией при помощи новых технологий. Мне много лет казалось, что технологии сильно опережают творческих людей. В смысле программисты — хорошие творцы, а художники и прочие креативщики — плохие, потому что они не успевают за тем, как быстро меняются привычки аудитории. Как быстро меняется аудитория в соответствии с тем, как меняются технологии. Поэтому, придумывая какие-то новые разные форматы общения с аудиторией, я в какой-то момент понял что, мне кажется, тот новый жанр, которым я начал заниматься, является театром. Не то чтобы я ставил перед собой цель — я займусь театром. Просто мне показалось, что тот жанр, когда аудитория в режиме здесь и сейчас смотрит и одновременно слушает, достраивает картину в своей голове, при этом коммуницирует с контентом, который с одной стороны создан заранее, с другой — проигрывается в мобильном телефоне, и при этом сама является соавтором того произведения, которое разыгрывается, например, на улицах города. Мне показалось, что это ни что иное, как театр. И так родился наш проект, мобильный художественный театр, в котором я с большой группой коллег, в том числе Алексеем, занимаемся уже два с половиной года. Мне кажется, что даже вопрос, с которым ты начал дискуссию, он совершенно не правомерен, точно так же как… я, конечно, согласен, что ничто не сравнится с очередью в буфет. Но точно так же представители самых разных увлечений прошлого могли бы говорить, что, знаете, то ли дело в XVIII веке на базарной площади казнили людей. И ничто не сравнилось вот с тем вот щекочущим нервы и ноздри ощущением, когда ты присутствуешь при публичной казни.