Балабанов — жив

Вот уже двадцать лет Данила Багров остается любимым киногероем россиян, а Алексей Балабанов — одним из главных российских режиссеров. Чем более безапелляционными были высказывания его героев, тем скорее они расходились на цитаты. «Музыка-то ваша американская — говно», «У кого правда — тот и сильней», «Главное в этой жизни — найти своих и успокоиться» — речь балабановских героев такая же прямая, как его фирменные метафоры.

Балабанова так часто понимали превратно, что даже тот факт, что название его последнего фильма «Я тоже хочу» переводится на английский как Me Too можно считать анекдотом. Как случилось, что фильмы представителя одной эпохи, всё еще остаются единственным точным и нестареющим портретом российской действительности?

При ближайшем рассмотрении у нас на это, как говорится, пять причин (помимо очевидной — любви к фильмам Алексея Октябриновича).

Балабанов создал стиль российского гангстерского фильма, который до сих пор в ходу. Сегодня многие молодые режиссеры работают с оглядкой на экранный миф о лихих 90-х, который Балабанов создал в «Брате», а потом низвел до шутки в «Жмурках».

При этом режиссер всегда отдавал дань американскому происхождению жанра. В «Жмурках» он прямо цитирует народного забугорного любимца Тарантино: танец Дмитрия Дюжева с молотком вокруг привязанной к стулу жертвы родом из «Бешеных псов»,, диалог двух бандитов о бургерах по пути на стрелку — из «Криминального чтива». Но в основе его криминальных историй всегда был реальный российский опыт. Как, например, история масштабной криминализации ветеранов Афгана и Чечни из-за травмы и отсутствия социальных лифтов, или тотальный передел собственности между «братьями».

Наше настоящее всё еще под сильным впечатлением от девяностых, до которых рукой подать. Нынешний амбассадор российского кино Кантемир Балагов, как и Балабанов, дебютировал в Каннах с историей об этом десятилетии — фильмом «Теснота». Ему же посвящены самые заметные дебюты в кино 2019 года: «Хрусталь» Дарьи Жук и «Бык» Бориса Акопова. Юрий Борисов, сыгравший в «Быке» главную роль, прямо признался, что играл с оглядкой на Данилу Багрова. Михаил Идов переснял «Брата» для клипа певицы Монеточки. На YouTube с большим успехом идет сериал «Внутри Лапенко», стилизованный под девяностые. Причем Лапенко прямо заявляет, что 1990-е в России даже не нужно стилизовать — они всё еще здесь.

Балабанов стал голосом «потерянного поколения», пережившего хаос двух кровавых войн. Почти в каждом его фильме есть десантник-ветеран, а если посмотреть шире — война. Из фильма в фильм герои Балабанова объединяются в спонтанное братство, часто вокруг непроговоренной трагедии или присутствующего где-то за кадром — и пережитого — военного конфликта.

Обязательным сакральным символом братства в фильмах Балабанова становится сцена у огня. После разрушения всех старых социальных норм его герои, как в первобытные времена, вынуждены объединяться по кровному и духовному родству против царящего хаоса. В мае 2002 года Сергей Бодров младший заявил, что Балабанов единственный, кто снимает фильмы о том «что важно для огромного количества людей — униженных, пораненных и надломленных…», и эти фильмы — «умелая или неумелая, но терапия, это какой-то кислород, который сейчас нужен».

Балабанов успешно призвал к своему братскому костру всех поклонников русского рока. А в конце девяностых и начале нулевых это практически этими поклонниками стала почти что вся страна — старше 10 лет. «Максидром» и «Нашествие» — главные музыкальные события года, «Наше радио» и «Максимум» — главные радиостанции. «Наутилус Помпилиус» и «Агата Кристи», «Би-2» и «Сплин», «Океан Эльзы» и Земфира назначены голосом поколения. Они не ходят на «Золотые граммофоны» и пуще всего боятся фонограммы и фальши. Они как говорится «из каждого утюга», но на экране существуют почти исключительно в фильмах Балабанова. Апогеем этого союза стал большой концерт в «Олимпийском», посвященный триумфу «Брата 2», на котором Балабанов вышел на сцену вместе с главными российскими рок-звездами. Такого не будет больше ни с одним отечественным режиссером.

Алексей Октябринович на все нападки невозмутимо парировал: «Я не для интеллигентной среды снимаю кино, а для людей, поэтому им и нравится мое кино». Но интеллигенция тоже всегда оказывалась возле его спасительного костра.

Именно поэтому существуют целые монографии и международные конференции, посвященные его творчеству. Достаточно вспомнить, что начинал Балабанов с экранизаций Беккета («Солнечные дни») и Кафки («Замок»). И хотя велик соблазн разделить его фильмы на народное «кино для всех» и туманное «не для всех», это будет недальновидно и поверхностно, как обвинения «Груза 200» в чернухе.

Скандальный «Груз 200» после того, как схлынула волна первого публичного негодования, оказался жанровым фильмом ужасов по мотивам рассказа Фолкнера «Святилище». А мелодрама «Мне не больно» — вольной интерпретацией «Трех товарищей» Ремарка.