«Я только хочу улавливать тенденции и векторы развития»: Интервью с программным директором фестиваля «Горький fest» Андреем Апостоловым

Уже завтра в Нижнем Новгороде стартует VIII Фестиваль нового российского кино «Горький fest». Это единственный в России киносмотр, где в конкурсе наравне соревнуются полнометражное и короткометражное, игровое и документальное кино. В прошлом году победителем смотра стала драма Романа Михайлова «Наследие», в этом конкурсная программа наверняка преподнесет не один сюрприз. Поговорили с программным директором «Горький fest» Андреем Апостоловым об особенностях фестиваля этого года и трендах современного отечественного кино.

— С какими трудностями вообще сталкивается программный директор отечественного кинофестиваля?

Андрей Апостолов: Вы сразу, как говорится, зашли с козырей. Во-первых, количество фестивалей прибывает и прибывает. Я лично не воспринимаю фестивальное пространство как пространство агрессивной конкурентной борьбы. Мне, наоборот, очень хочется, чтобы наше фестивальное пространство соответствовало словосочетанию «фестивальное движение». Но как раз единого движения, связанного с фестивальным миром, я лично не ощущаю. Есть какие-то персональные связи между представителями разных фестивалей, но это все-таки не институциональные связи. Мне кажется, что этого не хватает, и это то, над чем стоит подумать в ближайшее время и представителям индустрии в широком смысле, и собственно представителям фестивалей. Потому что ситуация, когда мы так спортивно относимся к киносмотрам — кто у кого перехватит фильмы, кто покажет больше, кто покажет первым, — не самая продуктивная, не самая эффективная. Ощущение сбора фестиваля как конкурентной акции, где нужно успеть опередить, может быть, где-то даже обхитрить, это трудность, скажем так, этическая и эмоциональная.

Есть трудности технические, которые касаются прокатного удостоверения. Этот вопрос очень часто стоит остро абсолютно не в связи с цензурными препонами, а просто потому, что на получение документов уходит время. Получается такая сложная ситуация, в которой есть готовый фильм, который мне нравится, который очень хотят премьерить люди на фестивале, а дальше мы вынуждены отталкиваться от того, успеют или не успеют создатели сделать прокатное удостоверение к фестивалю. А дальше начинаются очень большие издержки, то есть ожидание, вплоть до самого начала фестиваля, потому что мы заранее проводим пресс-конференцию, мы собираем каталог, мы уже работаем по всем фронтам и линиям с учетом наличия этого фильма. И если вдруг в какой-то момент не из-за цензурных проблем, а просто люди не успевают получить ответ по прокатному удостоверению, возможны серьезные накладки в программе. Это глобально решаемая проблема, и она вызывает сильную эмоциональную реакцию, просто потому что ты упираешься в какие-то технические вопросы.

Я в этом году с этим столкнулся. Я очень стремился к тому, чтобы сделать премьерную программу, она становится в этом смысле обременительной, потому что премьеры — это, что называется, «из печки». И не все успевают сделать прокатное удостоверение, и ты, грешным делом, начинаешь оборачиваться в сторону, например, уважаемого Московского фестиваля, уважаемого фестиваля «Дух огня», то есть международных фестивалей, у которых много своих сложностей и головных болей, но они не знают, по крайней мере, трудностей с прокатным удостоверением. И, честно говоря, не совсем понятно, почему для российских фестивалей наличие прокатного удостоверения к началу фестиваля — обязательное условие, а для фестивалей международных, даже для российских фильмов, например, это необязательно. Становится странно, и возникает ситуация, когда фильм уже показали на ММКФ, а дальше я хочу показывать его у нас во внеконкурсной программе, но мы сталкиваемся с тем, что у него еще нет прокатного удостоверения и неизвестно, успеет ли он его получить или нет, хотя фильм уже показали и все знают, что ничего криминального в нём нет. Мы понимаем, что никаких законодательных норм он не нарушает, и тем не менее мы зависим от этого, а до этого был показ, который от этого не зависел.

— А насколько вообще тогда изменилась у вас задача с учетом того, что вы запланировали именно премьерность? В прошлом году, например, я помню «Наследие» Романа Михайлова, которое я до этого видел на фестивале «Пример интонации» в Санкт-Петербурге, но потом с удовольствием пошел посмотрел еще раз, и он даже победил.

Андрей Апостолов: Вы знаете, это на самом деле очень большая дилемма не только для меня лично, но и для многих фестивальных организаторов, потому что, с одной стороны, мы все немножко зациклились на премьерах. Я честно могу сказать это про себя в прошлом году, когда именно фильм «Наследие» получил главный приз. Это не вызывало вопросов с точки зрения решения жюри, уровня фильма, но где-то у меня внутри было легкое сомнение, что это не наше открытие, что это был второй показ фильма.

Мне кажется, что где-то тогда это стремление к полной премьерности во мне и зародилось, чтобы у нас не было фильмов, которые уже до нас состоялись и успели о себе заявить. И, наверное, это где-то неизбежно идет в ущерб качеству, и, наверное, можно собрать программу вторых показов очень мощную, к которой у меня не будет вообще никаких вопросов, но, с другой стороны, все-таки каждый фестиваль хочет делать открытия.

Это амбиция этого года, и я не уверен, что она сохранится на следующий. Я сразу сказал генеральному продюсеру Оксане Михеевой, что в этом году мы проведем конкурс так, но это не значит, что мы будем менять регламент и делать правило премьерности обязательным. Потому что я вижу, что иногда эта гонка за премьерами приводит нас на дорогу компромиссов со вкусом, порой даже и с оценкой качества, потому что где-то, мне кажется, мы идем на сделку с совестью ради премьерности, понимая, что фильм уступает другим картинам, которые могли бы быть показаны на фестивале второй раз. Но зато это будет первый показ. Это правда дилемма, и мне кажется здоровой пропорция прошлого года, когда у нас был почти премьерный конкурс и где-то 3–4 вторых показа, и в этом нет ничего страшного. Вот только победа непремьерного фильма меня немного задела и дала направление на этот год.

Если говорить объективно, то фестивальное пространство расширилось совершенно диспропорционально процессам, которые происходят в авторском кино. Есть ощущение, что сфера авторского кино потихоньку сжимается, а фестивальное пространство расширяется. Такая ситуация не очень способствует большому количеству премьерных фестивалей. Два года назад, например, первый фестиваль «Зимний» не был премьерным. В прошлом году была полностью премьерная программа, она прошла очень достойно, но у меня есть ощущение, что в следующем году мы столкнемся с элементарным количественным дефицитом, который естественным образом перейдет и в качественный. Я думаю, что это может привести к разным последствиям. С одной стороны, может быть, фестивали авторского кино будут отказываться от премьер, а с другой, может быть, просто фестивали перестанут быть площадками авторского кино — этого я тоже не исключаю.

Сейчас во многом меняется и работа программного директора, потому что это уже, честно скажу, не всегда работа отборщика, это часто работа дипломата, политика, который должен решать вопросы конкурентной борьбы за премьерные показы. Это не ситуация, когда у тебя есть 500 фильмов и ты из них должен выбрать 10. На самом деле, когда мы говорим о 10 премьерных игровых полнометражных фильмах, то я боюсь, что выбираем их чуть ли не из 20–30. Здесь очень узкая зона выбора, и твоего кураторского видения не так много, потому что уже приоритетной задачей становится не содержательная композиция, а право первой ночи.

— А когда вы собираете программу, вы ставите перед собой какие-то задачи и знаете ли вы примерно заранее, каким будет конкурс, или всё упирается в то, что прислали? Нужно ли соблюдать баланс между жанрами? Выбирать экспериментальное или чуть более зрительское кино?

Андрей Апостолов: Я сейчас всё больше убеждаюсь, что не нужно заранее ничего прогнозировать и тем более программировать. Тут как в футболе. Есть два подхода у тренеров: у кого-то есть система, модель, под которую они подгоняют игроков, а кто-то приходит в любую новую команду и подстраивается под тот материал, который там есть. Мне этот подход гораздо ближе на самом деле, потому что я не хочу брать на себя роль человека, который определяет какие-то тенденции и векторы развития, я хочу, наоборот, пытаться их только улавливать. А с другой стороны, мне кажется, что иногда есть риск увлечься функцией прогностической и где-то невольно, а может, и намеренно пытаться собрать какую-то линию, какую-то тенденцию.

Вот смотрите, у нас женское кино, а вот кино про проблемных подростков. Я сейчас на это смотрю совершенно иначе: никаких ограничений, никаких балансов, эмоциональная реакция прежде всего. Если даже на каком-то дурацком уровне были ограничения вроде «не больше одного якутского фильма в программу», в этом году это не так, я даже сам над собой посмеялся — неужели у меня правда была такая идея?

Действительно, раньше были установки. Я старался собирать мозаику из игровых, документальных, полнометражных и короткометражных фильмов более-менее равномерно, чтобы разных форматов было одинаково. А в этом году я абсолютно отпустил этот принцип и просто смотрел, как оно само нарисуется, а я буду просто фильмам расставлять оценки. Получился крен в сторону игрового короткого метра, который сильно превалирует. Документальных фильмов всего 3 в этом году, хотя у меня нет никаких предубеждений, я, наоборот, старался соблюдать паритет. В этом году программа коротких метров по процессу отбора действительно выгодно смотрелась. И может быть, здесь есть вклад в сам кинопроцесс фестивального движения, потому что есть фестиваль «Короче», на который люди стремятся, — и не только студенты, но и уже взрослые кинематографисты. Им уже не зазорно снять короткий метр, потому что они могут поехать на «Короче». Я вижу, что уровень игрового короткого метра, студенческого или постстуденческого, очень сильно вырос за последние годы. Могу судить по процессу отбора. При этом я считаю, что мы собрали очень солидную подборку игрового короткого метра, но я прекрасно понимаю, что потом будут еще достойные премьерные программы у «Короче» и у «Маяка». Это говорит о том, что действительно есть из чего выбирать. Плюс этот формат менее стеснен разного рода ограничениями, здесь больше свободы поиска, поэтому игровое короткометражное кино очень выгодно смотрелось.

— Да, на «Короче» часто попадаются довольно смелые фильмы, о которых потом и пишут, и говорят.

Андрей Апостолов: Я тоже могу так сказать по итогам прошлого года. Я сам был на фестивале «Короче» в прошлом году, сам был с дебютным полнометражным фильмом (Прим. ред.: Андрей Апостолов — креативный продюсер фильма Ирины Бас «Детка»). Мы смотрели фильмы короткометражного и полнометражного конкурса, и было сложно сказать, какие выглядели более зрело и уверенно.

— А вы не напомните, как вообще родилась идея совмещать в одном конкурсе игровое и документальное, полнометражное и короткометражное кино? Не слишком ли сложно приходится членам жюри? Я периодически ставлю себя на их место: не знаю, как сравнивать, допустим, «Шестизарядный» Мартина МакДоны и какой-нибудь трехчасовой фильм Мартина Скорсезе.

Андрей Апостолов: МакДону и Скорсезе хотя бы по форматно-видовым признакам можно в одном конкурсе представить. А документальный фильм Фредерика Вайсмана и Мартина Скорсезе в одном конкурсе представить сложнее. Не могу сказать, как это было придумано, потому что придумано было не мной. Я пришел на готовое и, честно скажу, поначалу сам удивился, даже испытывал внутреннее сопротивление, пытался предложить вернуться к более привычному формату. А сейчас это уже стало фишкой, визитной карточкой фестиваля, уже не так просто от этого отказаться. Собрать отдельно конкурсы полного и короткого метров несложно, но как будто бы это приблизит «Горький fest» к десятку других фестивалей, а это так или иначе уже его выделяет. Я тоже два года задавался вопросом, а как же жюри будет сравнивать эти фильмы, они ведь совершенно разного удельного веса. А потом, уже видя, как жюри работает, я понял, что, может быть, подход со сборной солянкой даже выявляет какую-то большую искренность в работе жюри, потому что здесь нет формальных категорий для сравнения фильмов, они слишком разные. Единственный критерий, который по-настоящему работает, — твой личный эмоциональный отклик, то, что тебе отозвалось. И это абсолютно не зависит от того, какого формата и вида кино, будь то полнометражный документальный фильм-наблюдение или короткометражная работа, видеоарт. Ты просто помнишь, какое у тебя было ощущение.

В этом смысле работа жюри на «Горьком festʼе», которая мне раньше казалась сложной и крайне запутанной, сейчас, наоборот, в чём-то даже честнее. Как будто бы члены жюри голосуют от себя, от своих эмоций, а не из других соображений: где тут кино, которое достойно того, чтобы быть отмеченным, какое кино более профессиональное, менее профессиональное. Здесь просто работают другие критерии.

— Пока вы отвечали, я подумал, что как будто профессиональное жюри немножко приравнивается к зрителям, становится ближе к публике и решающее значение имеет эмоциональный отклик.

Андрей Апостолов: Да. Тут еще важно, что обычно члены профессионального жюри тоже в каких-то вопросах оказываются не такими уж знатоками. Например, у нас в жюри в этом году режиссеры игрового кино Анна Меликян и Юрий Мороз, но документальное кино для них не очень знакомая, не самая освоенная сфера. Как они будут на него реагировать, тоже интересно. Разнообразие конкурса позволяет им заглянуть в не самые привычные для себя форматы.

— Вы сказали, что было сравнительно много хороших короткометражных игровых фильмов. А какие еще тренды вы отметили в этом году в сравнении с предыдущим?

Андрей Апостолов: Если про конкурс, то еще один мой комментарий — это хорошее присутствие регионального кино. К чему мы и стремились. Но я должен отметить, что, опять же, здесь нет программного умысла: а вот возьмем еще, чтобы для галочки, а вот у нас еще этот регион представлен. Совершенно наоборот. Я вообще, поскольку немножко интересуюсь развитием регионального кино, являюсь большим противником самого термина «региональное кино». Я считаю его некорректным. Он сразу обозначает снисходительность, периферийность. Вот есть какое-то центральное кино, федеральное кино, а вот есть еще региональное.

— Да, немножко колониальный подход получается.

Андрей Апостолов: Колониальный, абсолютно колониальный. Вот региональное кино, резервуар. И это, к сожалению, та тональность, которую иногда подхватывают сами представители регионов. Они присылают тебе фильм на отбор, и ты говоришь: «Ну, ребят, у вас вот это не дотянуто, тут драматургически рыхло». Они тебе говорят: «Слушай, ну это же наше, региональное». И это меня страшно на самом деле беспокоит, когда представители регионов сразу настраиваются на определенные скидки.

И в этом смысле я искренне хочу сказать, что у нас есть региональные фильмы не потому, что они региональные, а потому, что они оказались, по нашим оценкам, просто выше других. И как раз потому, что они не смотрятся как региональные. Они смотрятся вполне на равных со всеми остальными, и здесь нет никакой необходимости в оговорках: «Ну, это же региональное кино». У нас фильм из Перми игровой, у нас фильм режиссера из республики Марий Эл, у нас два якутских фильма. В общем, география расширяется. У нас есть кино из Красноярска и картина про Хакасию — это близкие очень регионы.

Это важно, но еще важнее — не расширять географию, а стремиться к тому, чтобы региональные фильмы не выпадали из общего контекста и общего потока по качеству и не выдавали бы свою региональность. Были фильмы, которым я отказал, несмотря на то, что у меня была к ним даже личная симпатия. Но я видел, что они технически уступают, что есть еще несовершенство, которое не то чтобы не хочется поддерживать, но не хочется патентовать. Когда ты берешь кино в программу, ты будто говоришь: «Ребят, вот ваш уровень, нам от вас этого достаточно». Это неправильно совершенно.

Да, у нас в этом году в программе довольно много фильмов из регионов, но это ни в коем случае не говорит о том, что мы к этому стремились. Так сложилось.

— А бывали ли случаи, когда вы брали в основную программу фильмы, которые вам лично не нравились, но, как казалось, они важны для создания полной картины современного киноландшафта? Или нет такой проблемы?

Андрей Апостолов: Буду отвечать откровенно. Были моменты, когда не то чтобы мне фильм не нравился, но я испытывал двоякое чувство, что вроде бы это не мое кино, но это интересно. Фестиваль не только индустриальный, цеховой, но и городской. Приходит огромное количество публики, и мне кажется важным показать людям альтернативу: а вот бывает и такое кино. И вообще — современное российское кино исключительно многообразно. И себя я тоже не считаю последней инстанцией.

Где-то, может быть, я что-то не понимаю. Я сверяюсь по поводу отдельных фильмов с коллегами. Мне кажется, это нормально. Но, скажем так, брать то, что тебе категорически не нравится, неправильно. Придется идти наперекор самому себе, и, откровенно говоря, это будет нечестно по отношению к фильму, к его авторам, потому что они это воспринимают как твой личный выбор, как твою подпись.

Когда ты отбираешь фильм, то можешь к нему относиться очень спокойно и сдержанно и где-то руководствоваться рациональными соображениями. Иногда даже просто хорошим актерским составом. Всегда есть меркантильность программирования. Но, когда ты подписался под программой, ты начинаешь любить эти фильмы с такой беззаветностью, что просто потом сам себе начинаешь удивляться: «Подожди, ты же сам знаешь их какие-то огрехи, слабости, неточности». И не то чтобы во время первого просмотра ты испытывал дикий восторг. Но здесь появляется личная ответственность перед зрителями. Если вдруг зритель чем-то недоволен, мне кажется, что я переживаю даже сильнее, чем автор фильма.

— Мы говорили про обилие фестивалей российского кино сегодня. А насколько сложно фестивалю сохранять свою идентичность и нужно ли вообще как-то пытаться за ней гнаться. «Горький fest», понятно, выделяется за счет оригинального подхода к конкурсной программе, но потенциальным зрителям и участникам как еще его воспринимать? Как бы вы его сами охарактеризовали в сравнении с другими смотрами?

Андрей Апостолов: Это очень хороший вопрос. Я сам очень часто об этом говорил на разных круглых столах. У меня тоже иногда есть ощущение, что отмена «Кинотавра» сыграла с нами немножко дурную шутку. Тут же возник ажиотаж: а кто же займет его место? И правда, фестивальный ландшафт превратился в какую-то арену, где ряд фестивалей начал забег на марафон с препятствиями, доказывая свое право выделиться в эталонный, флагманский фестиваль. И мне это кажется деструктивным, потому что это как раз и размывает, стирает идентичности разных фестивалей, ведь все они пытаются выглядеть одинаково. Но дальше вопрос сводится только к масштабу: кто мощнее, кто богаче.

Я помню, когда «Кинотавр» был впервые отменен, мне задавали вопрос в связи с фестивалем «Окно в Европу», у которого большая, богатая история. Станет ли он новым «Кинотавром»? И первый ответ, который пришел мне в голову: «Окно в Европу» не может стать новым «Кинотавром», поскольку Выборг не может стать Сочи. И этот фактор на самом деле важный, его часто сбрасываем со счетов. Локация диктует инфраструктурные возможности, диктует настроение фестиваля, потому что южный курортный город и северный пограничный город с архитектурой северного модерна — это два категорически разных места. И даже если бы у фестиваля «Окно в Европу» в одночасье появился бюджет «Кинотавра», это не значит, что фестиваль «Окно в Европу» стал бы «Кинотавром».

А дальше есть дополнительные вопросы. Один фестиваль чисто индустриальный — для кинематографистов, другой фестиваль городской — для местных жителей. В одном фестивале только конкурс игрового кино, в другом — анимация и документальное кино. Это тоже влияет на формат, потому что это и кино разное по своим бюджетам, и представители его разные. Здесь целый спектр вопросов, которые действительно определяют идентичность фестиваля.

Если говорить про «Горький fest», то я всё больше убеждаюсь в соответствии духа фестиваля его площадке. Во-первых, «Горький fest» — очень масштабный фестиваль. Меня самого этот масштаб поражает. Эти огромные, всегда заполненные залы. Причем это зал Драматического театра в самом центре города, это газон огромного стадиона, построенного к чемпионату мира, это летний кинотеатр на набережной Волги, это культурный центр «Рекорд». То есть синхронно проходят показы, которые вмещают в общей сложности около 5 тысяч человек, и это, конечно, просто поражает воображение.

Есть фестивали с большей историей, может быть, с состоявшимся статусом, но которые по масштабу просто даже рядом не стоят с «Горьким festʼом». Это нижегородский масштаб, купеческий размах. Гений места здесь очень много диктует. Я сейчас всё больше убеждаюсь, что даже принцип формирования конкурса, в котором всё подряд перемешано, — это нижегородская ярмарка. Выставлено всё-всё, что за год производится.

И мне кажется, что, когда ты делаешь фестиваль, это должна быть твоя первая мысль: а где мы его делаем? А еще — какой дух веет в этом месте? Поэтому, отвечая на ваш вопрос, в ситуации наступившей глобализации российского фестивального движения важно сохранение идентичности в органике локальности. Важно, чтобы фестиваль соответствовал духу места, а дух места всегда неповторим.

Меня тревожит, что фестивали пытаются свести к единой формуле, выхолащивается ощущение собственной индивидуальности фестивалей.

— Да, но ощущение праздника кино зачастую всё равно остается. Может быть, не на протяжении всего фестиваля, но хотя бы какими-то вспышками.

Андрей Апостолов: Нет, вы знаете, я даже говорю про самые банальные вещи. Коллеги начали спрашивать: а что у вас в этом году в деловой программе? А я вдруг грешным делом подумал: может быть, у нас вообще не будет деловой программы? То есть она, безусловно, будет. Но, опять же, будто бы есть заранее определенный сценарий фестиваля. А ведь нам его не выдавали, и хочется чувствовать себя в этом смысле свободнее. А может быть, в этом году деловая программа не нужна. Или в этом году проведем ее в каком-нибудь экспериментальном формате, или заменим образовательной.

Иногда я вижу, что какие-то вещи воспроизводятся для галочки. Просто потому, что кто-то сказал, что так надо. Сказали, что нужна деловая программа, и теперь на каждом фестивале будем делать. Имеет ли она под собой какие-то основания, есть ли дальнейший эффект в индустрии — уже не важно, зато галочка поставлена. Это тенденция, которая меня начинает немного смущать.

— Главной темой внеконкурсной программы этого года стали сказки. У нас их снимают сейчас активно, и мне кажется, это вообще немножко слепок времени. Как вы думаете, настанет ли момент, когда зрители от них устанут, или это вечнозеленый контент? Можно, например, отвести на сеанс и детей, и самому сходить.

Андрей Апостолов: Я думаю, вечнозеленого контента вообще не бывает. На примере спортивно-биографических фильмов мы видели, что интерес постепенно иссякает. То, что сейчас бесперебойный конвейер этих фильмов приостановился, не значит, что закончились легендарные советские чемпионы. Господи, еще сотню можно без проблем нарыть, просто тема немножко себя исчерпала. Я думаю, что со сказками это тоже неизбежно случится в течение пары лет.

Поэтому мне и захотелось уловить этот тренд на всходе. Мне даже некоторые продюсеры говорили: если бы вы в следующем году сделали фестиваль про сказки, тогда бы вы уже там показали пару десятков новых сказок. А нет такой задачи, потому что именно в следующем году это было бы делать поздно, потому что мы уже подводили бы итоги. А сейчас как раз интересно, когда еще очень многое в процессе, когда очень многое будет снято завтра. Попытаться порефлексировать, почему это случилось именно сейчас, и попытаться все-таки вглядеться в явление чуть пристальнее.

Есть ощущение, что всё лежит на поверхности. Да, есть необходимость импортозамещения жанрового зрелищного кино. Что проще фильмов-сказок? Есть эскапистская тенденция. Сложно говорить о современности, когда она очень динамично меняется, поэтому хочется спрятаться в стабильном сказочном мире. Где-то просто хочется устроить такую выставку достижений народного хозяйства в сфере кинотехнологий. И сказки здесь дают очень большие возможности.

Но, может быть, благодаря фестивалю мы копнем чуть поглубже, потому что это всё очевидно. Мне было важно во внеконкурсной программе сделать отдельно программу так называемых взрослых сказок, то есть не очевидных фильмов-сказок. Хотя там часть фильмов ретроспективные, но при этом акцент хотелось сделать на современных фильмах и показать, что да, с одной стороны, есть «По щучьему велению» и «Летучий корабль», а с другой стороны — «Фрау». Это Люба Мульменко, которая всегда ассоциировалась у нас с предельно откровенным реализмом, узнаваемостью, бытовой в том числе, а здесь тональность сказки. И в этой связи важно, чтобы мы зафиксировали этот момент, посмотрели на него шире.

Да, с одной стороны, есть фильмы-сказки как жанр, и с этим явлением всё более-менее понятно. Но есть сказка как категория, как форма, которая пришла в наше кино в последние годы, она гораздо шире. Навскидку «Сказка» Александра Сокурова. Да, ее не будет в нашей программе, но сейчас много сказок, и у нас в программе есть даже документальная сказка — фильм «Отцы». Я помню, у меня была гипотеза, что это сказка. Я озвучил ее на вручении Премии гильдии неигрового кино, премии имени Дзиги Вертова. Когда Юрий Мокиенко получал приз, он просто поблагодарил меня за эту догадку. Он сказал, что он этого и добивался, делая документальную сказку.

Почему-то это тенденция последних лет в более широком смысле, чем мы видим на поверхности. «Сказки Гофмана», фильмы Романа Михайлова, начиная со «Сказки для старых», — ведь это тоже очень сказочные фильмы. И он сам часто говорит, что его очень интересует поэтика сказки как основа всего. В общем, не сказка как жанр, а сказка как концепт — вот что в какой-то момент стало интересным.

— Наверно, Роман Михайлов не просто так свой первый фильм «Сказкой для старых» назвал.

Андрей Апостолов: А там же это даже обыгрывается. На самом деле я очень горжусь этой программой взрослых сказок. В ней было гораздо больше названий, дальше начались сложности технические и разного другого характера, после которых просто половина названий исчезла. А там были и Луцик с Саморядовым, тоже со сказочной территорией заигрывающие, и «Сказка про темноту». Там есть просто технические сложности с показом и многое другое.

— Сегодня российские фильмы, мягко говоря, редко попадают в Канны, на Берлинале, в Венецию, даже в параллельные программы. Есть Шанхай, Токио, есть фестивали поменьше, но, как вы считаете, глобально это вредит авторскому сегменту?

Андрей Апостолов: Глобально вредит. Это вредит сфере авторского кино не с точки зрения даже международной репутации российского кино или удовлетворения или неудовлетворения амбиций авторов. Во-первых, это важно, чтобы делать замеры конкурентоспособности, не выключаться из общего потока. Вообще, мне кажется, чрезвычайно важно, чтобы кино находилось в общем пространстве. Все успехи неважно какой кинематографии — корейской, румынской, любой другой — связаны с существованием в общемировом контексте. Герметичность кинематографу, мне кажется, просто противопоказана. И поскольку так получилось, что я занимаюсь историей советского кино в своей киноведческий ипостаси, то могу сказать, что советское кино, несмотря на разные сложные периоды, до конца никогда не закрывалось.

Если и был такой период закрытости, то это самый болезненный период в истории нашего кино — послевоенный период малокартинья. Но не будем забывать, что в это же время экраны страны наводнили трофейные фильмы, которые смотрели все кинематографисты и все будущие кинематографисты. А будущее поколение кинематографистов ту зарубежную авторскую классику, Бергмана или Феллини, которую не выпускали в советский прокат, смотрели во ВГИКе и в Госфильмофонде. А потом были поездки на фестивали, которые тоже очень важны для того, чтобы почувствовать себя внутри более широкого движения.

Но в более практическом ключе отсутствие наших фильмов на большом количестве международных фестивалей вредит просто индустрии авторского кино. Именно авторскому кино как индустрии, потому что прежде была очень понятная логистика, продюсерская траектория. Ты производишь авторский фильм, и, если он сделан на достойном уровне, ты отбираешься на престижный международный кинофестиваль. С серьезного престижного международного кинофестиваля ты чаще всего попадаешь в конкурс «Кинотавра». Эта пара — международный кинофестиваль и «Кинотавр» — дает тебе дальнейший трамплин для проката, для платформ и так далее.

Я думаю, что сами по себе авторы не исчезнут и художники не исчезнут, но проблема в том, что становится меньше продюсеров, готовых заниматься авторским кино, потому что эта траектория, которая раньше была понятна и на самом деле привлекательна, сейчас отсутствует, и не очень ясно, как действовать в этой ситуации.

При всём уважении к российским фестивалям и при том, что я сам с ними связан, такого влияния на конъюнктуру индустрии они не оказывают. Я прекрасно понимаю, представляя фестиваль «Горький fest», что вообразить себе продюсера, который замышляет новый фильм и предельным пунктом маршрута этого фильма видит фестиваль «Горький fest»... Ну, я понимаю, что таких продюсеров нет или почти нет. И в этом смысле, конечно, отсутствие международных фестивалей — это прежде всего кризис смыслов для продюсеров.

— Я бы сказал еще, что бывает обидно, что фильмы, достойные успешной фестивальной судьбы, — «Отцы» Юрия Мокиенко или «Фрау» Любови Мульменко — ее лишены. Это очень хороший европейский уровень, не внутренний продукт.

Андрей Апостолов: Абсолютно! И вы знаете, это обидно, и задним числом будет обидно. Если, опять же, вспоминать историю советского кино, были бешено популярны в международном прокате фильмы «Баллада о солдате» и «Летят журавли». А почему «Баллада о солдате» не получила «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке»? А потому что советское киноруководство в те годы еще не выдвигало свои фильмы на «Оскар» в этой номинации. А если бы выдвигало, получили бы. И то, что у нас советских «Оскаров» всего три, это в том числе и потому, что мы их не досчитались. Их начали вручать после Второй мировой войны, а мы 15 лет туда фильмы не отправляли. А это было в том числе и время ранней оттепели, когда, конечно, и «Баллада о солдате», и «Сорок первый», и «Летят журавли» могли там претендовать на победу.

— Какие отечественные фильмы вас в последнее время впечатлили?

Андрей Апостолов: Это очень сложный вопрос, и, более того, я даже чувствую, что, опять же, есть некоторая ангажированность. Я сейчас сразу хотел сказать про фильм «Свет» Антона Коломееца — и тут же осекаюсь, правильно ли с моей стороны об этом говорить, ведь премьера была на «Окне в Европу», и не выглядит ли это так, что я говорю о нём, потому что хочу таким образом поддержать фестиваль. Но нет.

На самом деле я назову два фильма, хотя список может быть очень большим. Мне очень симпатичны фильмы «Фрау» и «Каникулы». Но отмечу я два других фильма. Во-первых, это «Свет», потому что это гуманистическое кино. Мне кажется, что кино, которое не боится быть откровенно гуманистическим, не так много. Гуманистическое даже немножко в старомодном смысле.

Я два раза проводил его публичные показы, и это удивительный случай. Антон сделал очень личный фильм, фильм во многом про свою маму, а при этом люди смотрят его и на обсуждении каждый встает и говорит: это фильм про меня, это фильм про мою маму. Это хороший пример баланса между личной и универсальной историей. Когда ты рассказываешь про себя, но это откликается всем.

А во-вторых, я бы отметил не отдельный фильм, а более широкое явление — кинематограф Романа Михайлова. Мне это отдельно дорого, потому что индустрия становится всё больше отформатированной и стремящейся к визуальным аттракционам, к системе франшиз. Даже когда мы говорим про спортивно-биографические фильмы, да, каждый раз это фильмы про разных персонажей, но есть ощущение, что это тоже франшиза с единой вселенной.

И вдруг на этом фоне появляется нечто абсолютно самобытное, хулиганское, в хорошем смысле кустарное и, что самое приятное для меня, непредсказуемое. Я очень боюсь, что следование общим универсалиям прокатной конъюнктуры приводит создателей к предсказуемости. Я-то к этому отношусь с пониманием, и где-то, как человек, который связан еще и с производством, сам к этому стремлюсь: что-то предугадать, сделать кино в уже существующем тренде. Но в то же время у меня есть сын, ему 13, и у него нет предубеждений по отношению к российскому кино, но есть ощущение, что он знает, как это будет выглядеть. Вот это и опасно.

Еще мне хотелось бы отметить компанию Yellow, Black and White с «Последним богатырем», которая прорубила окно в сказочный мир. Да, они тоже очень чутки к трендам, очень чутки к жанровым конвенциям и от них не отступают, но я отдаю им должное, потому что они тут создали франшизу, а не воспроизвели ее.

Опять же, нет ничего плохого в том, чтобы снова обратиться к бренду Чебурашки, или к Киру Булычёву и его Алисе Селезнёвой, или к советской мультипликации с «Летучим кораблем», «Бременскими музыкантами». Нет ничего плохого, и мы видим, что в Голливуде происходит то же самое: Disney делает игровые полнометражные версии своей анимационной классики. Но всё же нужно на этом фоне отмечать отдельную ценность новых оригинальных франшиз. Да, пускай в «Последнем богатыре» действуют всё те же Кощей, Баба-яга, Водяной и прочие, но это не основано на существующей сказке, это новый оригинальный сюжет.

Также мне хочется поддержать фильм «Майор Гром». К нему по-разному относятся, и он, может быть, не оправдывает кассовых ожиданий, которые не то чтобы возлагают на него продюсеры, а которым, как мне кажется, он соответствует. Но, опять же, на общем фоне важно, что это попытка не использовать готовый бренд, а создать бренд, и это само по себе круто.

— Какие у вас лично ожидания от «Горького festʼа» в этом году?

Андрей Апостолов: А я могу очень коротко и, может быть, хулигански ответить. С тех пор, как я начал на фестивалях работать, а не присутствовать или участвовать в них, у меня от них только одно ожидание — что они закончатся и закончатся благополучно. Весь мой горизонт ожидания исчерпывается желанием, чтобы всё запустилось, все приехали, чтобы нам не помешал дождь, как в прошлом году. Они все очень практичны, они все очень меркантильны, но это искренне. Никаких глобальных мыслей у меня в этом смысле нет.

— Да, в прошлом году до того же Романа Михайлова или документального «Короля и Шута» нужно было доплывать. Так что я бы, конечно, очень хотел, чтобы такого не было.

Андрей Апостолов: В прошлом году было что-то невероятное. Поэтому я и не знаю, каким богам молиться и какие ритуалы надо проводить. Но вот, честно говоря, это самое главное.