Секрет успеха и потаенные смыслы фильма «Весна, лето, осень, зима… и снова весна»

В повторный прокат вышел один из самых известных фильмов корейца Ким Ки-дука — чувственная драма «Весна, лето, осень, зима... и снова весна». Картина также доступна в подписке Okko. Рассказываем, в чём заключается прелесть бесконечно красивого фильма, и объясняем, почему он едва ли когда-либо устареет.

Быстрое кино

В 2003-м, когда на экраны вышла лента «Весна, лето, осень, зима… и снова весна», в прессе впервые упоминается новый тип кинематографа — «медленное кино». Вводит термин Мишель Симан. В своей статье о положении современной кинематографии он говорит о режиссерах, которые настойчиво удлиняют кадры и таким образом возвращают изображению его чувственное измерение. Вместо эффектного клипового монтажа медленное кино предлагает зрителю долго, упорно и безо всяких монтажных перебивок вглядываться в каждое действие героя, еще и на общем плане. Как правило, никакой это не экшен, а самые обычные бытовые дела: прогулка, готовка или мытье посуды. Второй вариант определения такого кино — созерцательное. И кажется, фильм Ким Ки-дука идеально под это определение подходит.

«Весна, лето, осень, зима… и снова весна» — это история одного буддийского монаха, его играет великолепный О Ён-су, знакомый многим по роли О Иль-нама (№ 001) в сериале «Игра в кальмара». Монах этот не имеет имени и ведет отшельнический образ жизни: обитает в доме прямо посреди озера и, окруженный густым лесом и скалами, занимается своими монашескими делами. Например, молится или воспитывает ученика. Мальчик вырастает, становится мужчиной и покидает монаха, мы остаемся со старцем. Мы продолжаем наблюдать за его бытом, пока ученик не возвращается на озеро, чтобы продолжить дело мастера — идти к просветлению и помогать другим.

Фильм бесконечно живописен, с первых же кадров он и вправду призывает созерцать. Да и описание происходящего неминуемо наводит на мысли о медленном если не кино, то существовании: мальчик собирает травы, двое переплывают на лодке озеро, монах метет сор. Но всё решает монтаж. Фильм смотрится удивительно легко и не требует от зрителя никаких усилий, потому что никакое это не медленное кино. Там, где мы ожидаем долгих планов и неделимых сцен, Ким Ки-дук незаметно и неутомимо монтирует: средние планы сменяет крупными, дает монтаж «восьмеркой» во время диалогов, — словом, выстраивает бодрейший нарратив. И этот неожиданный динамизм, скрытый за внешней созерцательностью, — лишь одна из причин, по которой картина любима зрителями и выделяется в фильмографии режиссера.

Четыре сезона, пять актов и колесо сансары

Сбивает с толку не только описание, но и само название фильма. Перечисленные времена года (и еще одна весна) словно бы намекают на цикличность, медитативность, размеренность происходящего (каждой поре — свое время). К тому же режиссер не останавливается на названии и сам фильм делит на пять глав. Как и обещано, один сезон сменяет другой, но ими содержимое глав далеко не исчерпывается. Оказывается, природа нужна не для красоты, не для любования, не для медитации — она драматургически усиливает воздействие той или иной части. В главе с весной, которая ассоциируется с рождением, началом жизни или воскрешением, мы наблюдаем за детством: мальчик собирает травы и резвится в лесу. Летом ребенок расцветает, преображается в юношу, познает любовь. Осень приносит красные и огненные листья, которые обернутся пролитой кровью и пламенем самосожжения. Зимой природный цикл заканчивается, четвертую главу Ким посвящает пустоте, успокоению, принятию. Наконец, новая весна приносит новую жизнь. И это только один из повествовательных уровней.

История о монахе — это еще и постепенное погружение в таинства буддизма. И речь не только об отображении в фильме уклада и обрядов, которые проводит монах. Дело в том, что деление на сезоны идеально накладывается на четыре благородные истины, которые исповедует любая из ветвей буддизма. Первая истина о том, что существует страдание, раскрывается в первой же части (весна): ребенок узнает, что может причинять страдание другим и испытывать его сам. Вторая часть (лето) о взрослении идеально накладывается на истину о причинах страдания — жажде обладания, страсти.

В третьей главе, осенней, пути героев разделяются, монах умирает, то есть оставляет страдания, и это третья истина — прекращение страданий, нирвана. Наконец, зимняя часть — возвращение ученика и его превращение в монаха — это четвертая истина о пути, ведущем к прекращению страдания.

Времена года и зеркальное отражение первой главы в последней (в них даже маленького ученика играет один и тот же актер — Ким Джон-хо) закольцовывают сюжет, заодно наделяя его еще одним уровнем смыслов: весь фильм — это одновременно и круг жизни, и колесо сансары. И всё же киноповествование настолько плотное, что напоминает не столько философские размышления о перерождении, сколько типичную для голливудского кино пятиактную структуру, пришедшую еще из шекспировского театра. Ким выдает одну из своих самых структурно замороченных картин, ведь и этим действие не ограничивается, есть в фильме еще один сюжет — история ученика в миру.

(Не)насилие

К моменту выхода «Весна, лето, осень, зима… и снова весна» Ким Ки-дук был опытным и относительно известным постановщиком. В своих прежних работах, особенно в «Острове» (2000), который принес режиссеру мировую известность после показа на фестивале в Венеции, Ким уделяет особое внимание насилию. Это может быть черта характера, как жестокость героя в «Плохом парне» (2001), или отдельные сцены, физиологичные и отталкивающие, как попытка самоубийства героя при помощи рыболовных крючков в «Острове».

Мужчины в фильмах Ким Ки-дука жестоки по отношению к женщинам, но и женщины способны на убийство. И до «Весна, лето, осень, зима… и снова весна», и после корейский автор исследует самые неприглядные стороны человеческого существования. Вот и его герои мучаются от всего разом — стыда, насилия, потери права на собственное тело. Они убивают других и себя, становятся жертвами сексуального абьюза и лишь изредка испытывают недолгое облегчение. Но внезапно именно этому облегчению, спасению, ненасилию оказывается посвящен фильм «Весна, лето, осень, зима… и снова весна».

Одна из самых запоминающихся сцен: ребенок привязывает камни сначала к рыбке, потом к лягушке и, наконец, к змее. Монах наблюдает за весельем мальчика, а потом, пока тот спит, привязывает камень уже к нему. Таков урок сострадания. Когда во второй раз, летом, монах предупреждает ученика о новой опасности — желании обладания — и прерывает его связь с девушкой, ученик не слушается и отправляется в город. Вслед за возлюбленной. Там, вдали от озерной тишины, ученик превращается сначала в ревнивого мужа, а потом в убийцу. Ким вроде бы не отходит от своих прежних тем, но старательно выносит их за скобки. Мы не видим ни убийства, ни тюрьмы. Зато видим раскаяние и смирение героя, которые тот обретает, возвратившись на озеро.

Режиссер не удержится и в финальной главе повторит сцену с несчастными зверями. Всё же насилие и жестокость у него так же неизбежны, как неизбежен и очередной виток бытия. Правда тут, в отличие от других картин, хотя бы остается надежда на просветление. Почти христианский посыл и несвойственный Киму оптимизм.

Активный реквизит

Удивительно насыщенным делают фильм и многочисленные детали. Роспись ворот, ведущих к озеру; детские и взрослые тапочки, стоящие в ряд у входной двери; выцветший силуэт будды на стене; красные рыбки в пруду; наконец, сутра сердца, которую монах заставляет своего ученика вырезать на дереве. Змейки, петухи и кошки. Вся эта живность, все предметы одежды и быта — каждая деталь в драме так или иначе находит применение.

Дом, в котором живут монах и его ученик, был построен специально для фильма на озере Дзюсан. И чего только с этим домом ни происходило: иногда он стоит на месте, иногда плывет. В доме нет стен, но есть две комнаты, отделенные одними только дверями. Когда ученик монаха решается на ночную вылазку с девушкой, он выходит не через двери, но через несуществующую стену, — и жест этот безошибочно сигнализирует о том, что парень нарушил правила, нарушил границы монашеских свобод. Прошел сквозь стену.

Кошка появляется у монаха, когда его покидает ученик. Она повсюду сопровождает его и даже разрешает использовать собственный хвост вместо кисти. Петух тоже исполнит свою роль, равно как и змейка. Неудобная обувь заставит ноги соскальзывать на камне и на льду — несколько раз за фильм. Даже цветная роспись ворот будет менять свою яркость в зависимости от времени года. Вся среда картины — в постоянном взаимодействии с героем. Вот и получается, что вместо медленного и созерцательного кино Ким Ки-дук снимает настоящий буддийский экшен, который мало чем отличается от голливудской супергероики. У монаха, как и Супермена, есть собственная униформа, он обладает сверхчеловеческими способностями и тоже занимается спасением. Только спасает он не Землю и даже не Нью-Йорк, а всего-то человеческие души.