Равновесие страха: Какой получилась историческая драма «Атом»

В Okko вышли все серии исторической драмы «Атом» о советских физиках, создающих для страны ядерный щит. Режиссер Нурбек Эген («Калимба», «Шерлок в России», «Фандорин. Азазель») замысловато скомбинировал производственную драму и шпионский детектив. Снимали проект при поддержке Института развития интернета и «Росатома». Рассказываем, какой получилась работа и почему «Атому» не помешал бы второй сезон.

Весной 1945 года советский народ ликовал и праздновал победу, не зная, что над страной нависла новая угроза — атомная. В августе 1945-го, сразу после Потсдамской конференции, американцы разработали план Totality (30 атомных бомб против Советского Союза), а в 1949 году — план Dropshot (300 атомных бомб для 200 городов СССР). Чтобы прекратить ядерный шантаж бывших союзников, советское правительство срочно сформировало секретную Лабораторию № 2 под руководством академика Курчатова (Юрий Чурсин). Физикам поручили в кратчайшие сроки создать отечественную атомную бомбу, чтобы восстановить ядерный паритет.

Тема мирного и военного атома в последние годы пользуется популярностью как в России («Бомба»), так и за рубежом («Оппенгеймер»). Мотивация ясна: напряженная геополитическая ситуация возвращает государства к ядерной полемике, аудитория волнуется, ищет объяснения и аналогии. Есть и очевидные сложности: подробно рассказывая об атомных разработках, режиссеры вынуждены искать компенсаторные механизмы, чтобы случайно не экранизировать учебник физики. Нурбек Эген находит три плоскости, в которых пытается смягчить трудно поддающийся материал: любовь, шпионаж и партия.

Сначала о партии. Курировать группу физиков отправляют видного чиновника, заместителя наркома Всеволода Замятина (Алексей Гуськов). В первых сериях еще продолжается Великая Отечественная война. Есть опасения, что немцы успеют создать собственную атомную бомбу. Но на экране чекист с антиутопической фамилией — единственный, кого беспокоит эта ситуация. В первых эпизодах проект Курчатова не волнует больше никого, включая самого Курчатова. «Атом» становится производственной драмой не об ученых, а о нелегкой участи чиновника, которому грубят, которого высмеивают за спиной и которому не верят. В отчаянии Замятин даже берется читать учебник физики: довольно долго сохраняется ощущение, что в конце концов НКВДшник по доброй традиции «хочешь сделать хорошо — сделай это сам» возьмется за разработку бомбы. Научные же светила, пока с них сдувают пылинки чиновники высшего уровня, выясняют отношения, шутят о кофе и очень много ходят.

Количество перемещений — слабое место в сериале. Эпизоды нарезаны очень мелко. Действие происходит всегда в одних и тех же локациях: в лаборатории, в лаборатории 2, во дворе лабораторий, дома у Замятина, в комнатах. Ученые ходят по кабинетам, ходят по лестницам, бесконечно ходят друг к другу советоваться. У Замятина справедливо возникает ощущение, что команда Курчатова ничего не делает, только закрывает дневную норму активности, — у зрителя оно тоже есть.

Второе слабое место — шпионская линия с Катей (Аня Чиповская). Вероятно, ее имя — Кэт — милая отсылка к сериалу «Семнадцать мгновений весны», и сама Катя, конечно, Штирлиц в юбке. Чиповская в этой роли обворожительна, ей ужасно идет антураж середины XX века, а сцена с попыткой перевербовки с точки зрения диалогов и погружения актеров в работу — одна из лучших в сериале, но проблема в том, что к «Атому» вся эта линия имеет косвенное отношение. Связь Кэт с физиками шита белыми нитками через не слишком убедительную историю любви с ученым Фроловым (Илья Малаков) и охоту за атомными секретами Великобритании и США. Смотрится линия с Кэт в целом бодро и захватывающе, она неплохо балансирует нудноватый лекторский тон основной «курчатовской» части, но быстрая смена локаций и временных промежутков утомляет даже без перемещений Кэт по миру, а с ней становится и вовсе невыносима. Екатерина, особенно если ее история, как утверждают сценаристы, основана на рассекреченных документах, вполне заслуживает собственного сериала, а не роли праздничного банта на унылом празднике.

Любовь в сериале тоже берет на себя Гуськов. Получается она у него, как и всё прочее, великолепно. Отношения Замятина и радиохимика Карповой (Ольга Сутулова) угадываются с самого начала и развиваются классически — от ненависти до любви. В том, как он приезжает к ней и обнимает ее в машине, есть что-то жалостливо-нежное, и хочется долго смотреть на них, и наблюдать только за ними, и чтобы в сериале никого больше не было. Но в кабинете скучает Курчатов.

Парадоксально, но лучшие сцены сериала — как раз те, на которые «Атом» явно не ставил. Создатели проекта стремились добавить в него красочности, драмы и экшена, однако убедительнее всего у режиссера получилось показать сосредоточенную командную работу, размеренный темп академической жизни, спокойную научную дружбу. Задний план, часто пустующий в динамичных сценах (это бросается в глаза и делает все декорации картонными), в бытовых наконец оживает: герои в майках чистят зубы, играют в футбол, пьют чай. Режиссер «Атома» через граненые стаканы, пружинные матрасы и скрипучие полы рисует портрет эпохи. Атом незаметен, его нельзя показать или принести на стол к товарищу Сталину. Ностальгия обладает тем же свойством.

«Атому» была бы к лицу медлительность — она вполне соответствовала бы медлительности атомных разработок. История создания ядерного оружия — не история одного озарения, а череда маленьких открытий. Эген умудряется симпатично рассказать о каждом из них: о спонтанном делении ядер урана, о том, что в реакторе уран и графит должны быть разделены, о системе охлаждений, о форме бомбы.

В своей фактуре «Атом» опирается на истории реальных прототипов: Замятин — Авраамий Павлович Завенягин, Варвара Карпова — Зинаида Ершова, Григорий Фролов — Георгий Флёров, Евгений Беляев — Константин Петржак. Все они прожили примерно такую жизнь, какую и показал сериал. Достоверность подкупает. Создатели «Атома» консультировались с профессорами МГУ и Курчатовского института, все термины согласовывали со специалистами «Росатома». Чтобы правдоподобнее показать ученых, съемочная группа ходила в лаборатории, следила за жестами, интонациями, перенимала фразы. Читали мемуары участников атомного проекта, обсуждали концепцию с историками. В итоге ничего героического даже не понадобилось придумывать. Все эти физики и так уже были героями. Ученые из группы Курчатова рисковали жизнями и умирали от излучения не ради страны, дружбы или науки, хотя и это тоже. Они просто выбрали свое дело. «Атом» — история преданности идеалам.

От серии к серии проект становится только лучше. Его первые эпизоды смотрятся как чехарда мелко нашинкованных сцен (то разработки Фролова, то эксперимент в метро «Динамо», то фронт, то Кэт, то кабинет Берии), а последние достигают размаха настоящего эпоса: великие ученые меняют судьбу мира, над Семипалатинским полигоном разрастается гриб атомного взрыва. В этой сцене, как и в атоме вообще, есть что-то нечеловечески, эсхатологически красивое. Закадровый голос всё время пытается оправдаться: советские физики, мол, стремились к курсу на мирный атом. Хорошо, что внутри сериала подобная рефлексия героям практически не свойственна: партия сказала «надо», комсомол ответил «есть!».

Учитывая, что к концу сезона сериал только разгоняется до подходящей ему скорости, было бы хорошо продлить его еще на сезон, а может быть, и два. Даже поверхностный поиск подсказывает, что у этих же героев еще много подвигов в биографии, — почему бы не превратить их в шоу.