Рафаэлки с кровавой стружкой: Как передана атмосфера 90-х в сериале «Аутсорс»

Последнее десятилетие прошлого века — популярный материал для современных отечественных контент-мейкеров. Потому стартовавший в Okko сериал «Аутсорс» подошел к задаче особенно вдумчиво, сочетая фактуру с завлекательностью. Рассказываем, из каких деталей воссоздается эпоха.

1990-е — лихие, святые, лубочные или проклятые — нескончаемый материал для рефлексии и ревизии в российском кино. Создатели сериала «Аутсорс» предлагают переместиться из 2025 года в 1996-й, когда в России был приведен в исполнение последний смертный приговор. Незадолго до принятия моратория на смертную казнь в одной Богом забытой тюрьме на Камчатке исполнители решают поднять на смертниках бизнес. Мрачную работу перепоручают заинтересованным людям (например, родственникам жертв преступников), готовым хорошо заплатить. План надежный как часы «Севани», однако всё идет не по плану.

Режиссер Душан Глигоров, его постоянный оператор Батыр Моргачёв, художник-постановщик Денис Исаев (работавший над «Хрустальным» и «Трассой»), художница по костюмам Дарья Фомина («Слово пацана») и другие члены съемочной группы создают нарядный, весь в модную клеточку, психотический мир, распластавшийся у подножия вулкана. Несмотря на конкретную датировку, «Аутсорс» скорее о разгаре девяностых «вообще», и знаки эпохи складываются вокруг знакового же 1996 года в жутковатый коллаж. Этим можно объяснить анахронизмы — по телевизору идет «Час пик» из 1998-го, где ведущий Андрей Разбаш в который раз разъясняет финансовое положение дел в стране: «Денег нет, красть больше нечего». На восточном фронте без перемен.

Жители камчатского городка Елизово и другие герои сериала обретаются в этом застывшем мире, полном артефактов, похожем то ли на тюрьму, то ли на психушку, озаренном отсветами дискобола и улыбками Ельцина с казенных портретов. Жизни и смерти здесь оказываются фатально связанными. Насколько цельным получился пазл — смотрите сами, а мы расскажем, из каких элементов он состоит.

Пушки на макушки

В девяностые лучше не соваться без ствола, даже если ты самоубийца: романтикам следует стреляться из обрезов, лохам — из табельных пистолетов. В «Аутсорсе» хватает огнестрельного оружия, его хранят в сейфах, носят под кожанками, прячут в бушлатах. Однако в основе сюжета лежат не бандитско-ментовские разборки, а санкционированные государством расстрелы, вышедшие из-под контроля. В общем-то только один бандит достанет ствол по своей инициативе: чтобы пригрозить девчонке прострелить ей коленку, если та не сядет в машину. А все побоища устраивают — сами или чужими руками — граждане начальники, в соответствии со своими, актуальными в каждый конкретный момент представлениями о справедливости. Представления непредсказуемы, так что и пули совсем шальные. Но первую выпустит как раз Костя Волков (Иван Янковский) — новенький исполнитель высшей меры, загадочный посланец из города Кимры, гуманист, философ, психолог, шахматист, немножко мистер Грей и автор идеи «аутсорса».

Бабки, сука, бабки

Без пачки зеленых тут тоже не развернешься. На хлеб и жировки, может, наскребешь и рублями, а вообще-то платят и считают в баксах: сколько стоит кофеварка, шуба, тачка, потрепанное собрание сочинений Шиллера, билет до Калифорнии в один конец, ВИЧ-терапия, новые сапоги, месть и человеческая жизнь. Баксы — двигатель сюжета, и у каждого героя есть уважительные причины, чтобы продать совесть и перестать, как говорила жена самого честного прокурора, быть «нищими м*****ми». Баксы, как и пушки, хранят в сейфах. Но если нет сейфа или хотя бы коробки из-под ксерокса — заначивают где придется, например в боксе от VHS или в банке из-под вермишели. На рынке скупают валюту, менты обворовывают жмуров, мамаши спасают сбережения сыночков от всяких проституток, а уважаемые гости из соседней Японии могут доплатить за сердце смертника в пакете — в рамках, как говорится, «расширения культурной программы».

Кормушка

«Аутсорс» снят в академическом формате 4:3, соответствующем тогдашним телеэкранам, а также близком к геометрии «кормушки» — окошка тюремной камеры. Старые телевизоры, некоторые еще с усиками антенн, мерцают в комнатах, кабинетах, в «красном углу» на холодильнике. Правда, чаще всего транслируют белый шум и пустоту. Зато в тюрьме свое реалити-шоу: через окошко надзиратели и заключенные разглядывают друг друга. Теплым и ламповым этот мир 4:3 не назвать: клеточки-окошки множатся не только в технике, но и в окнах типовых застроек, в решетках, в унылом кафеле на стенах — и все напоминают заснеженный тюремный двор.

Городок

В перерывах между кровавыми замесами у героев есть время побродить по Елизову, мрачному и тесному, как клетушка, провинциальному городку, скукожившемуся на краю мира, на фоне восхитительных зимних пейзажей. Из достижений цивилизации здесь есть аэропорт, из развлечений — ночные клубы «Дельфин» и «Вулкан», плюс порт со шлюхами. Очереди в универсам совсем небольшие, в кинотеатре «Марс» проводится распродажа обуви из натуральной кожи, в ларьке можно купить водку, сигареты и конфеты, а на улицах — всё что душе угодно, от факса до опиатов. На морозе сушится белье. По рыхлому снегу плетутся машины — в основном «москвичи» и «жигули», но иными ночами проезжают и «тойоты» с блатными номерами. У входа в отделение милиции уютно дремлет «буханка». А общие планы напоминают, что во всём происходящем виноваты панельные дома. В общем, город как город, под стать тюрьме.

Как рассказал художник-постановщик сериала Денис Исаев, команда стремилась найти баланс между частными мирками героев, на которых обрушилась эпоха перемен, и большим миром вокруг. Съемочная группа немало поездила по стране, собирая образ провинциальных девяностых. «Эпичные вулканы и океан на Камчатке, горы на Эльбрусе, больница и жилые дома в Тырныаузе, где время словно остановилось, интерьеры в Кисловодске и Ессентуках, что-то в Пятигорске и Москве… Да, мы поколесили, но уверен, что не зря!»

Бинт, марганцовка и больше ни хрена

У профессоров-расчленителей тоже бывают почечные колики, как выясняет Волков в свое первое дежурство. Правда, лечить заключенных нечем. Из кабинета тюремного врача приходится срочно топать в ближайшую аптеку за папаверином и шприцами. В городских поликлиниках и больницах обстановка, конечно, получше, но всё же печальная. По крайней мере, в бесплатных, тех, где с кресел слезает обивка.

Создатели уделили немало внимания медицинской теме: постсоветская стоматология с привкусом жути; домашняя эвтаназия, эксперименты с наркозом; ВИЧ, подхватить который можно, не выходя из дома, а вот лечиться от СПИДа придется в Москве; аборты, на которые отправляют почти по умолчанию и после которых непременно попадешь в реанимацию с перитонитом; торговля психотропами из-под полы на порогах нищих аптек и так далее. В кабинетах врачей, коридорах и палатах герои проводят не меньше времени, чем дома, а о болезнях и таблетках говорят даже чаще, чем об убийствах и деньгах.

Стенка как новая была

Повсюду, во всех кабинетах и домах, можно увидеть артефакты 1990-х: от дисковых телефонов, хрустальных пепельниц и цветущих декабристов до чучела медведя. Но настоящее раздолье для художников и реквизиторов было в нищих комнатках. Здесь есть всё, что только можно разыскать по бабушкиным квартирам и блошиным развалам, — вся эта рябящая в глазах вакханалия советского наследства с редким вкраплением новомодных гаджетов и безделушек. Радиоприемники, видаки и тетрисы, чеканные панно, торшеры с бахромой и мозаичные светильники, кружева тюли, занавески-висюльки, пожелтевшие полосатые простыни и цветастые клеенки, тазы, тазы побольше, очень большие тазы, эмалированные ведра, деревянные швабры, примусы, термосы, чайники, кипятильники и кастрюли, луковички в стакане, пустые банки, тома «Анжелики» и чайные сервизы в стенке, на которую копили годами, чехословацкое (богемское!) стекло, елочные игрушки, модельки машинок, детские поделки и, конечно, их превосходительства ковры.

Жилые интерьеры мало отличаются от спонтанных уличных рынков, где бабульки и дедульки распродают свои маленькие богатства. Всего и не перечислишь, и не увидишь, да это и не нужно — суть в самом хламе, который никуда не денется, даже когда у героев появятся деньги. По крайней мере, у местных. В квартире Волкова пусто, чисто и всегда есть место поиграть в шахматы, что внушает тревогу не меньше, чем разговоры о справедливости с обрезом наперевес.

Песец, пушистый такой

По одежде в «Аутсорсе» можно составить каталог трендов 1990-х: сеточка, блестки и мини-юбки — для четких девчонок; то же самое, но в голубых и розовых расцветках — для проституток; леопард — для самых роковых красоток; нежные блузки и свитера с котятами — для милых дам; вязаная шаль и беретики — для немножко потерявшейся в уме выпускницы советского филфака; пуховики, халаты, варежки, длинные шарфики, роскошные меховые шапки, клатчи и рюкзачки и даже элегантные костюмы — для серьезных женщин с завивкой. В отличие от предметной обстановки, одежда здесь куда более конфликтна и драматургична. Целая трагедия разыгрывается вокруг прохудившихся сапог, нешуточные страсти кипят вокруг сережек для «старых бухгалтерш», зато любой ад покажется веселее, если идти сквозь него в новой шубке из меха песца голубого.

Мужская мода, как водится, поскучнее, но и тут есть из чего выбрать, помимо хаки. Куртки и дубленки с меховыми воротниками, пальто, ветровки, шапки-ушанки и шапки-формовки, кепарики, ремни, портфели и барсетки, рубашки, спортивные костюмы «Чемпион», уютные свитера, золотые цепочки и печатки и даже блестящий свадебный костюм с бутоньеркой.

Дарья Фомина говорила, как было важно для нее персонализировать одежду, учитывая, что существенную часть времени мы видим людей в форме. Повседневная одежда — как бы единственное личное, к телу прилегающее пространство хоть какой-то свободы для героев. То же касается аксессуаров, причесок и макияжа. Так что Эльдар Калимулин, исполнивший роль Саши, не зря принес маленькую жертву аутентичности, постригшись «под бокс» в камчатской парикмахерской «Ангелина».

Вопрос в поросенке

Какой разговор о времени без застолья? А меню девяностых в «Аутсорсе» дюже разнообразно. В тюремной столовке всегда воняет капусткой. Смертникам хлеб и баланду доставляют прямо в камеру. В ресторанах подают стейки и клешни крабов (камчатская примета). Дома принято печь пирожки и лепить пельмешки. Пустые холодильники маскируются наклейками с фруктовым изобилием. Макарошки, кетчуп и сардельки — на каждый день; оливье, икра и салат с кальмарами — по праздникам. Шашлык на капоте — в дороге. На свадьбе должно быть горячее, чтобы пьяные гости не оскорбились, даже если до сакрального поросенка очередь никогда не дойдет. Вечер пуст без семечек и сушек, повышение достатка отмечается фисташками. Один из самых курьезных моментов сериала связан как раз с едой: женатый доктор умудряется заскочить к проститутке, пока ходит за хлебом и булочками (но даже этого козлу как будто мало, так что вместо сладких булочек с маком в его авоське лежит обычная плетенка). Самый драматичный образ тоже про еду: забрызганные кровью рафаэлки на снегу.

Сегодня пьем портвейн № 13

В лучших и любимых своих нарядах, по самым чудовищным, веселым и банальным поводам, в клубах, кабинетах, на кухнях и посреди дороги — герои безостановочно пьют. Девяностые не представить без алкоголя, как и без обреза, баксов и ковров. Шампанское — это статус, водка — классика, портвейн — традиции, и нужно знать, когда уместно пить из хрустальных бокалов, когда — из горла, а когда — разбить кому-нибудь голову опустошенной пивной кружкой. На закуску хорошо идут крабовые палочки и шоколадные конфеты, но иногда и собственной злости достаточно. Что ж, в этом герои «Аутсорса» никогда не испытывают недостатка. (Естественно, курят они тоже не переставая, благо курить можно повсюду, а на пачках нет никакого шок-контента — что за благословенные времена).

По линейке всё вкривь да вкось

И всё же 1990-е здесь — не только и даже не столько про сами вещи, текстуры и знаки, сколько про их сочетание. Эклектика и китч, нагромождение цветов и форм, насильно склеенных друг с другом, — всё те же клеточки, как будто единственная альтернатива тюремному окну — плохо сшитое лоскутное одеяло. Так выглядит подсобка, где один из исполнителей, попивая чай из граненого стакана, читает бестселлер Джеки Коллинз под пальмами на фотообоях. Так же наряжен к свадьбе барочно-лофтовый нищий интерьер ресторана. Советские росписи на стенах больницы гармонируют с граффити на стенах панелек и с рекламными слоганами на баннерах в духе «Лучшие месячные». Быт, на сто процентов состоящий из заплаток.

При этом линии «клеток» едут во все стороны, заплатки разъезжаются, как будто этот мир каждый день потряхивает на вулкане. Если люстра, то косая и без флакона, если полка, то поехавшая набок. Заваливаются стены, искажаются ракурсы, а иногда плывет всё вместе — если к общему пьяному флеру добавить галоперидола. Неудивительно, что здесь всегда и всё идет наперекосяк, и вайбы соответствующие. Выбирай, что больше по душе: потискаться на бильярдном столе в мерцании неона, почистить квартиру от негатива под присмотром вышивок с Иисусом и Девой Марией, подраться со свекровью или повеситься на бельевой веревке. Собственно, острые ощущения, за которым богачи идут в тюрьму — от отчаяния или от скуки, — по сути, тот же китч и перекос, только иного ранга.

Как звучит камчатское барокко

В «Аутсорсе» хиты 1990-х — от Губина до Лагутенко и «Сектора Газа» — комментируют повседневность, а кровавые расправы идут под аккомпанемент Генделя. Обреченных девушек тут увозят в ночь под «Реквием» современного барочного композитора Руста Позюмского, а пляшут — под Круга да под Татьяну Буланову. Еще и Летов в старинной аранжировке. Задача всё это склеить, признался композитор Сергей Каширин, представлялась почти невыполнимой, как сыграть Вивальди «на аккордах на блатных». Но зато в процессе хватало азарта. Оригинальная музыка же извлекалась из звуковой органики сюжета: «Тюрьма, металлические звуки, ветер — там же очень холодно всё время, сквозняки. На основе всех этих звуков мы делали так, чтобы музыка жила вместе со всеми этими людьми в этой атмосфере. И у нас получилась «шумомузыка», которая стала своеобразным клеем между другими музыкальными элементами. В общем, в плейлисте «Дискотека 90-х» саундтрек «Аутсорса» (или по крайней мере большая его часть) будет вполне уместен. А ведь всегда приятно пошуршать рафаэлкой под знакомые песни.