Что оставил потомкам Пьер Паоло Пазолини: Товарищ, учитель и вдохновитель

Пьер Паоло Пазолини был поэтом и ученым-литературоведом, а снимать фильмы начал довольно поздно. Работая над первыми фильмами, он понял, что кино — особый универсальный язык, который совсем не привязан к национальной традиции, в отличие от романов и стихов. 102 года спустя после рождения и через почти полвека после смерти режиссер остается загадкой. Авторские миры Пазолини, безусловно, повлияли на многих кинематографистов последующих десятилетий, но так и не смогли породить подражателей или стойких последователей.

Пазолини начал формировать почерк с первого же фильма, резко порывая в картинах «Аккаттоне» и «Мама Рома» с отжившей к концу 1950-х традицией неореализма. Главными помощниками ему здесь будут братья Франко и Серджо Читти. Затем на волне увлечения левыми идеями и марксизмом (коммунистическая партия традиционно имела большое влияние на итальянское общество и политику) Пазолини переплетает их с христианской традицией. В результате получается удивительный «репортаж с Голгофы» — экранизация Евангелия от Матфея, которая одновременно критикует догматичность христианства и косность марксизма. А проповедь Христа (в исполнении Энрике Иразоки, непрофессионального актера и испанского антифашиста) смешивается с революционной песней «Вы жертвою пали в борьбе роковой».

Критику христианства и марксизма Пьер Паоло продолжает в блестящих фильмах-метафорах «Теорема», «Птицы большие и малые» и «Свинарник». Здесь ярко проявят себя Нинетто Даволи, Лаура Бетти, а также любимые актеры Жан-Люка Годара тех лет — Анна Вяземски и Жан-Пьер Лео. Под конец жизни Пазолини снимет высокобюджетную пышную «трилогию жизни» — скандальную экранизацию книг Боккаччо, Чосера и персидских сказок Шахерезады, раскрывая их эротичную чувственность, высокую поэзию, граничащую с непристойностью. Стряхивающую вековую библиотечную пыль с этих «памятников мировой литературы».

Самым ярким примером режиссера, талант которого загорится благодаря работе с Пьером Паоло, безусловно, станет его сосед тремя этажами выше — сын поэта Аттилио, двадцатилетний Бернардо Бертолуччи. Они еще не сняли ни одного фильма, но вместе исколесили на пазолиниевской Alfa Romeo все римские трущобы в поисках натуры для фильма о бродяге, бездельнике и сутенере Аккаттоне. И, в отличие от гремевшей «Сладкой жизни» Феллини, фильм Пазолини обратится в сторону бедняцких жилищ.

В жизни городских маргиналов Пазолини стремится разглядеть религиозную поэтику, вводя в качестве музыкального контрапункта «Страсти по Матфею» И. С. Баха. Сегодня по местам съемок «Аккаттоне» проводят экскурсии о том, каким когда-то был Рим, пока до него еще не докатились реновация и модернизация. Участие в съемках стало для Бертолуччи настоящей киношколой, в результате чего он уже на следующий год сам снял полнометражный фильм «Костлявая смерть» по сюжету Пазолини и сценарию, который разработал Серджо Читти, работавший над «Аккаттоне».

В это время Бертолуччи был страстным поклонником Жан-Люка Годара и изо всех сил пытался заставить Пазолини посмотреть «На последнем дыхании». Однажды он даже «забыл» в Alfa Romeo журнал со статьей о фильме Годара, но Пазолини только поморщился, а когда наконец-то посмотрел картину, к огромному разочарованию Бертолуччи, резко раскритиковал и высмеял его увлечение. Вероятно, Пазолини почувствовал ревность в отношении плодовитого француза, который буквально за пару лет из простого кинокритика стал одним из ведущих авторов гремящей на весь мир «новой волны». Однако через год Годар и Пазолини сошлись в одной конкурсной программе Венецианского фестиваля, представив фильмы «Мама Рома» и «Жить своей жизнью» — одновременно схожие по теме, но совершенно разные по форме.

Тогда Пазолини смог по-настоящему оценить кинематографический стиль француза, приводя его в пример поэтического кино: «В прозаическом кино ты не замечаешь камеру, тогда как в поэтическом кино постоянно чувствуешь ее присутствие. Пример фильма прозаического — это Джон Форд, поэтического — Годар». Свои фильмы Пазолини считал прозой. В «Костлявой смерти» Бертолуччи попытался совместить опыт «Аккаттоне» со своим восхищением Годаром и найти воплощение его афористичного парафраза Кокто, что «кино снимает смерть за работой». Картина рассказывала о трупе проститутки, найденном на берегу Тибра, а поскольку сюжет был не авторским замыслом, то Бертолуччи попытался на формальном уровне придать фильму индивидуальность, в основном используя ручную камеру (тогда как Пазолини обычно предпочитал снимать со штатива).

Через десять лет, когда и Пазолини, и Бертолуччи стали популярнейшими авторами итальянского кино, они были в ссоре. Поводом к этому послужили нелицеприятные отзывы Пьера Паоло о картине «Последнее танго в Париже». Он обвинил своего бывшего ученика, что тот потакает буржуазным вкусам, пригласив на главную роль Марлона Брандо, который незадолго до этого очень удачно перезапустил свою карьеру благодаря «Крестному отцу». Итальянские власти тут же запретили «Танго», приговорив режиссера, продюсера и главных актеров к условному сроку за распространение порнографии. Пазолини иронично отозвался, что если картина плохая, то это не повод ее называть порнографией. А заодно пообещал, что свой следующий фильм сделает еще более шокирующим.

И не обманул, сняв «Сало, или 120 дней Содома». Во время работы они вновь встретились с Бертолуччи, который неподалеку снимал свою эпическую фреску «Двадцатый век». Давняя подруга обоих Лаура Бетти решила примирить режиссеров, предложив устроить футбольный матч между съемочными командами. Команда под предводительством Пьера Паоло уверенно лидировала со счетом 2:0, однако Пазолини получил травму и был вынужден покинуть поле. В итоге команда Бертолуччи Novecento победила со счетом 5:2, в основном за счет двух новых «реквизиторов», которые появились на площадке за пару дней до матча.

Много лет спустя благодаря сохранившимся фотографиям стало ясно, что один из игроков был будущей звездой и самым титулованным итальянским тренером Карло Анчелотти, в тот момент только делающим свои первые шаги за молодежную команду «Пармы». Несмотря на поражение Пазолини, примирение состоялось, а Бертолуччи вечером угощал всех шампанским. Увы, возобновленная дружба длилась недолго. Спустя всего полгода раздавленное автомобилем и обезображенное тело Пазолини было обнаружено на пляже в Остии.

Это убийство так до конца и не раскрыто до сих пор. Загадка станет основой для множества документальных и игровых фильмов. Так, немецкий документалист Эббо Демант всего через три года после гибели Пазолини снимает картину «Жалость умерла» (1978), а Марко Туллио Джордана в картине «Кто убил Пазолини?» (1995) реконструирует процесс над Пино Пелози, которого обвинили в убийстве режиссера. Еще через двадцать лет практически одновременно выходят три игровых фильма, посвященные режиссеру: шведско-польский «PPPasolini» (2016), «Козни. Последний сюжет Пазолини» (2016) Давида Гриеко и «Пазолини» (2014) Абеля Феррары, где Пьера Паоло сыграет Уиллем Дефо. Последний обладает настолько поразительной схожестью с режиссером, что, кажется, ему было уготовано судьбой сыграть такую роль.

Также одно из интересных посвящений кумиру сделает режиссер Нанни Моретти, который вырос на фильмах Феллини, Бертолуччи и Пазолини и с юности мечтал о карьере режиссера-автора. Убежденный левак Моретти кажется самым органичным продолжателем критического «дела Пазолини», который был художником и коммунистом, политиком и поэтом. Правда, во времена Моретти поэтов заменили стендап-комики, и он сам сознательно всю жизнь делал из себя персонажа комедии, только чтобы превратить съемки своих фильмов в определенный политический жест.

Моретти снял свой первый полнометражный фильм «Я самодостаточен» в 1976 году, через год после трагической гибели Пьера Паоло, на 8-мм, преимущественно статичной камерой, с участием близких и друзей режиссера. В итоге такое «семейное» кино станет авторским открытием Моретти, который не просто снимает о себе, но превращает свое окружение в персонажей. Его любимый сюжет — кинорежиссер Моретти работает над новым фильмом. За авторефлексию автора часто называли итальянским Вуди Алленом, хотя они начинали формировать свои стили почти одновременно. Только Моретти пришел не в Голливуд, а на развалины большого итальянского кинопроизводства. В 1980-е уже никто не хотел вкладываться в авторские фильмы, так что даже Феллини постоянно испытывал трудности с поиском финансирования.

Несмотря на это, фильмы Моретти исправно получают призы в Каннах, Берлине, Венеции и на других европейских кинофестивалях. Однажды, объединив ряд своих различных задумок под одной «обложкой», он снимает свой самый знаменитый фильм — «Дорогой дневник» (1993), где найдется пара очень тонких посвящений Пьеру Паоло Пазолини. Герой Моретти, недавно переживший лимфому, в одной сцене танцует под песню Сильваны Мангано из фильма «Анна» (1951) Альберто Латтуады. Мангано, ушедшая из жизни несколькими годами ранее, была одной из любимых актрис Пазолини, сыграв в «Декамероне», «Теореме» и «Царе Эдипе».

В конце концов Моретти решает прокатиться на пляж в Остию на место гибели Пазолини. Эпизод изначально задумывался как отдельная короткометражка, но потом друзья режиссера убедили закончить ею первую часть фильма. Сцена снята одним длинным планом со спины, так, что мы не увидим никаких эмоций. Моретти просто приглашает нас следовать за ним, повторяя тот путь, который совершил Пазолини в роковой ноябрьский вечер 1975 года. Во время всего похода звучит фортепианная импровизация Кита Джарретта из сольного концерта в Кёльне, который состоялся в момент гибели Пазолини. По воспоминаниям режиссера, он в шутку включил эту запись, и внезапно музыка придала эпизоду завершенность.

Ну а прибыв на место гибели, герой, конечно, не видит ничего особенного, будто бы о Пазолини все эти годы старательно пытались позабыть. Моретти встречают горы мусора, полуразвалившийся забор и мраморная стела, которую создал друг режиссера, скульптор Марио Розати. За прошедшие с выхода фильма 30 лет территорию облагородили и разбили парк со скамейками и изречениями режиссера. Однако личность Пазолини до сих продолжает вызывать ярость неофашистов, которые совершают акты вандализма и оставляют на мраморе гомофобные надписи.